Николай Бредихин - Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы

Было от чего упасть духом. Тем более что после горячки поисков Алексей на свежую голову рассудил: собственно, а кто и что он Аркадию? Если прикинуть, сколько времени прошло с тех пор, когда они в последний раз виделись, человек этот далеко ушёл, высоко залез, какая для него корысть в каком-то жалком инженеришке?

Ничего не оставалось, как действовать самостоятельно. Наверное, Подрезов никогда бы не решился на что-либо подобное, если бы, опять же, не учёба на приснопамятных курсах. Знания, которые он терпеливо заучивал там, вдруг самым неожиданным образом всплывали в его голове, делали происходящее вокруг и совершенно загадочное для большинства остальных людей, понятным и знакомым.

Первый вывод, к которому он пришёл – прошлое никогда не вернётся. Нравится ли ему или не нравится то, что обрушилось на его голову как снежный ком, но нужно приспосабливаться, так или иначе, к окружающей действительности. Помогало и здесь всё то же армейское правило: «Смотри на меня – делай, как я». Только надо было смотреть высоко вверх, задрав голову. То, что эти люди наверху ничего не боялись, действовали на виду, воровали без всякого зазрения совести, сначала очень смущало Подрезова и он чуть было не поддался общей тенденции брюзжания. Однако на брюзжание это могла уйти вся оставшаяся его жизнь, а за спиной у Алексея было четыре разинутых рта – отступать ему было некуда.

Конечно, он переоценил себя. Алексей жил замкнуто и потому партнёрами надёжными так и не обзавёлся; на бирже, на рынках он постоянно натыкался на знакомые лица, но своими знаниями делиться с ним никто не спешил, зато каждый был бы рад оставить его без последних порток (это тоже, к счастью, на курсах Алексей усвоил достаточно хорошо). Вообще, ещё и ещё, лишний раз, в который раз он убеждался: учёба на «сборах» снабдила его неоценимым опытом, если бы только в коня был корм. Эх, если бы сейчас, хоть на недельку вновь так «собраться»!

Казалось бы, всё Алексей делал правильно: взял на себя и на жену кредиты в банке, за которые потом расплачивался пустыми, обесценивавшимися деньгами. Вложил полученный первоначальный капитал в стремительно растущие акции-предъявительские бумаги. Однако вот тот момент, когда бумаги эти внезапно рухнули, он пропустил: семья, работа – кому это было интересно? Стоит ли объяснять, что закончилась великая эпопея в итоге тем, что Подрезов не только ничего не приобрёл, но ещё и навешал себе на шею огромные долги.

В таком состоянии полного отчаяния, уже окончательно решивший на себя руки наложить, он и дозвонился до Гамова.

– А, Лёша! – отозвался тот неожиданно благожелательно. – Рад тебе. Хорошо, давай встретимся, поговорим.

Встреча была назначена в кафе, из тех новых, кооперативных, что не уступали иному ресторану по интерьеру и обслуживанию, однако приличной случаю одежонки Алексей так и не нашёл – еле удалось уговорить швейцара впустить его. Аркадий был не один, долго давал какие-то поручения, инструктировал своих людей, шедших нескончаемой чередой: одни уходили, другие приходили. Наконец он освободился и похлопал Алексея по плечу.

– Извини, что заставил ждать, старик. Последний день я здесь, – сказал он, – завтра съезжаю. Моя «стекляшка», – с гордостью повёл он рукой вокруг, – но чересчур хлопотно получается с ней в последнее время. Бандиты стали уж слишком ретиво наезжать, чиновники поборами замучили, продаю недёшево, но практически за бесценок. Не знаю пока, чем другим стану заниматься, но что я о себе, ты-то как? Надеюсь, нормально устроился? Помню, на курсах ты был таким зубрилой, ничего, наверное, из преподанной науки не забыл?

Алексей, как ни тяжело было ему признаваться, с грустью поведал о своих несчастьях.

– Тоже легко понять, – ничуть не удивился Аркадий, задумчиво попыхивая сигаретой. – Ты ведь ничего не осознал тогда, когда я говорил тебе про ступеньку. А система сработала. Будет и дальше действовать, совсем голову тебе оттяпает, если не поймёшь, что к чему.

– Так, и в чём же она, загадочная ступенечка? – хмуро поинтересовался Алексей, не в силах скрыть уязвлённое самолюбие.

Аркадий пожал плечами.

– А почему, собственно, я должен тебе об этом говорить? Так ли уж я тебе обязан?

– Я расплачусь, – с наигранной уверенностью, срывающимся голосом произнёс Подрезов и поспешил откашляться, – пригожусь ещё. Я на всё готов. Вы моя последняя надежда.

– Что ж, – после некоторого размышления усмехнулся Аркадий, – в принципе, слово не рубль, с хорошим человеком можно и поделиться. Положение изменилось, Алёша, мы живём сейчас совсем в другой стране, в других условиях.