Николай Бредихин - Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы

– Ага, рассказывай, а обслуга, а увольнения. Я предупредила, Настьку не обмануть.

Староста группы (может, старший сержант или комвзвода), по всей видимости, был тоже из «сборной гвардии», но как ловко, гад, сориентировался, подсуетился – прибыл на день раньше, что ли? – а теперь вот смотрел на Подрезова осоловелыми глазками и дышал смачным перегаром – наверное, устроил себе достойные проводы.

– Иди к начальству, моё дело телячье. Может, тебе сразу дадут медаль отца-героя и отправят дальше увеличением народонаселения заниматься. – Он хихикнул своей шутке, оглянувшись на уже притёршихся к нему подлипал: каждый понимал, как много зависит от первых дней нахождения здесь. – А может, наоборот, срок продлят, будут гонять, пока вся дурь не выскочит.

Алексей постоял немного в нерешительности перед дверью «начальства», затем всё-таки постучал.

– Войдите, – послышался негромкий вежливый голос.

Первое, что поразило Алексея, – «начальство» было в штатском, так что он не знал даже, как ему обращаться к собеседнику: в каком тот был звании? Скорее всего, капитан.

На сей раз его выслушали предельно внимательно, однако реакция оказалась той же.

– У всех трудности, товарищ Подрезов. А скоро трудностей, сложностей, заминок, запинок станет ещё больше, вообще невпроворот, – как же вы их решать собираетесь? Мы как раз и вызвали вас сюда, чтобы вам потом жилось легче. Так сказать, тяжело в ученье… Вас ведь выбрали – вы сознаёте? – выбрали, это большая честь. Вы потом всё поймёте, уж поверьте мне на слово, да ещё тысячу раз нас возблагодарите, а пока отдыхайте, устраивайтесь. И будьте внимательны: от каждого шага здесь для вас многое в дальнейшей жизни будет зависеть. Вот приход ко мне ваш уже первый прокол. А промашек не должно быть. Времени нет вас перековывать, переучивать, нам готовые люди нужны.

Сказать по правде, Алексей мало что уразумел из того, что ему было сказано, но уже спустя полчаса лишний раз убедился в своей нерасторопности. Придя в казарму, он обнаружил, что его место уже занято каким-то здоровенным детиной, а вещи небрежно сброшены на пол, да и попотрошили его чемодан, по всему чувствовалось, изрядно. Однако скандал нельзя было поднимать: армейский быт «срочной службы» помнился достаточно хорошо.

«Странно, „дедов“ здесь вроде никак не должно быть, раз мы все приехали в один день, – подумал Алексей. – Почему же сразу такой беспредел? Средь бела дня у всех на глазах чужие вещи переворачивать – чего же дальше ждать? Может, всё-таки сходить, вернуться, тому мужику пожаловаться? Нет, отлупят, сволочи, непременно отлупят, накроют одеялом и тёмную устроят, это уж как пить дать».

Подрезов счёл за лучшее промолчать, собрал, что осталось из пожиток и пошёл искать свободное место. Собственно, какие места – самые настоящие нары в три яруса. А значит, чем ниже лежанка… «Ладно, три месяца не такой уж большой срок, отмучаюсь как-нибудь», – подумал Алексей и нашёл всё-таки место посередине. Теперь уже, наученный горьким опытом, он никуда с него не отлучался, хотя на обед, как только позвали, он побежал одним из первых, чтобы, опять же, «застолбить» стол поприличнее.

Однако и тут ему не повезло: практически все места были заняты.

«И это уже на все три месяца! – с тоской подумалось Подрезову. – Чёрт побери, как же они успевают-то хоть? Как будто тренировка особая. Ведь все из разных городов, областей приехали, ещё несколько часов назад никто друг друга не знал. И вдруг определились, перезнакомились!»

У Алексея от неприятных предчувствий заныло под ложечкой; он с трудом запихивал в себя жуткую бурду, абы как приготовленную кухонным персоналом (вот ещё место, куда он не попал, а следовало бы! Ну что бы и ему на день раньше подсуетиться?), понимая, что ни роптать, ни оставлять что-либо несъеденным здесь не принято. Тем более что хоть в чём-то ему наконец повезло: он уже хотел было примоститься в самом дальнем углу, как его вдруг окликнули: «Эй, друг, иди сюда, тут стульчик свободный!» Отказываться было глупо. Алексей судорожно вспоминал мельчайшие подробности своего прошлого «служивого» опыта, достаточно откровенно отвечал на вопросы, которые ему задавали товарищи за столом, да и вообще чувствовал себя уже гораздо легче, руководствуясь золотым армейским правилом: «Смотри на меня – делай, как я!» Все ели – и он ел, никто не морщился, не костерил поваров последними словами – и он помалкивал.

Однако ближе к отбою Подрезова ждало жестокое разочарование: человек, который окликнул его за столиком, попросил его поменяться с ним местами, точнее «нарами».