Николай Бредихин - Маленький Лох-Несс. Повести и рассказы

«Понятно, услуга за услугу! – разозлился Подрезов. – Да услуги-то уж очень неравноценные».

Конечно, он мог отказаться…

– Послушай, – сказал человек, который за «трапезой» представился Аркадием, – ты не пожалеешь, за мной не задержится. Я просто чуть-чуть запоздал, но кого это интересует? Однако мне с самого верха никак нельзя начинать, вскоре сам поймёшь.

«Ладно, чёрт с ними со всеми. Главное, что первый день – блин горелый, со сковородки слетел, отсчёт начался, – думал Алексей, ворочаясь на своей жёсткой лежанке. – Ещё девяносто-суток-без-шуток папке твоему осталось оттрубить, Настёна. Две-тысячи-сто-шестьдесят-часов-на-ногах-сто-пудов, сто- двадцать-девять-тысяч-шестьсот-минут-на-аркане-ведут, семь-миллионов- семьсот-семьдесят-шесть-тысяч-секунд-становись-во-фрунт. На пальчиках точно не поместится – будем зарубки делать, как Робинзон Крузо. И всё-таки странно: почему все здесь в штатском и нам форму никому не выдали?»

Форму не выдали и на следующий день. Алексей быстро сообразил, что и тут он оказался не на высоте. Одежда играла своё, как видно очень важное, значение. И в своих застиранных, ещё институтских, джинсишках, не говоря уже о рубашке с обтрёпанным воротничком и свитере домашней вязки, Подрезов смотрелся жалко. Конечно, попадались чудаки и вообще в тренировочных костюмах, но это было слабым утешением.

Вообще открытий он совершал с каждым часом всё больше. К примеру, городок их находился не в лесу и не в поле, а в обыкновенном микрорайоне; ограда и ворота были самые обычные, никакие увольнительные не требовались – можно было в любой момент отлучиться. Вот только куда? Здесь, как и везде, шагу нельзя было ступить без денег. Кино, пиво, из последних достижений – дискотека, на которой местные накачанные дебилы ревниво оберегали прыщавых доморощенных Василис. Так что Настёне не имело никакого смысла отращивать коготки.

И вообще, тоска была смертная, хотя день по военной привычке был забит до отказа. Что ещё было странно – никакого оружия. Армия! Странная армия! И вместе с тем, когда кто-то из не в меру любопытных посторонних забредал на территорию, к нему тотчас подходил какой-нибудь вежливый типчик, опять же из «сборной», опять же в штатском, говорил тихо какие-то слова и, как ни странно, слов этих бывало достаточно. Да, собственно, и случаи такие бывали диковинной редкостью.

Впрочем, желающие отводили душу и в прекрасно оборудованном тире, и в тренажёрном зале, и на тренировочных площадках. Алексей предпочитал отсиживаться в библиотеке, тоже прекрасной, кстати, по всем статьям. Никто не ругал его за это: его предпочтение считалось в порядке вещей, ничем не хуже других. Основное время у курсантов – в конце концов Подрезов решил, что попал он не на сборы, а на курсы – занимали всякого рода лекции, в основном тоже довольно привычные: о международном положении, перестройке, гласности, «негативных явлениях прошлого». Но было и кое-что поинтереснее: история и теория мошенничества – как не дать себя обмануть, вовлечь в какие-нибудь махинации; много времени уделялось законодательству, точнее «дырам» в нём, и особенно почему-то иностранным языкам, больше всего английскому.

Собственно, никто никого не принуждал к занятиям, можно было все дни проводить в спортивном зале, но бывать на лекциях считалось престижным и зальчики-аудитории никогда не пустовали. Выбор тем тоже оставался за слушателями, единственным условием, опять же, определялось то, чтобы рабочий день был забит до предела. Правда, иногда давались какие-нибудь указания сверху, в чём-то сложившийся порядок корректировавшие, и приходилось им подчиняться.

Справившись с первым раздражением, Алексей довольно быстро приспособился к условиям, в которых он неожиданно для себя оказался. Кое-какими лекционными циклами даже упивался, к примеру, об иностранных трудовом и гражданском кодексах, а уж от компьютера, который казался ему здесь, при убогости оборудования на работе, совершенной диковинкой, его вообще невозможно было оторвать.

Тревожило Подрезова лишь одно обстоятельство: вокруг него бурлила очень напряжённая, на высшей точке кипения, деятельность, а он был как бы в стороне от неё. Наверно, потому что у него совершенно не было денег, так называемого «первоначального капитала», и он понятия не имел, как им разжиться. Попросить Алёну, чтобы она ему какую-нибудь, хоть малую, толику выслала, казалось кощунством, продать с себя ему тем более было нечего. А вокруг шёл нескончаемый, не прекращавшийся ни днём ни ночью торг. Люди перебирались с верхних мест на нижние или (жизнь есть жизнь!) понуро карабкались наверх. Прибарахлялись или, наоборот, натягивали затасканные «треники», разъезжали по городу в автомобилях, при нужде «пользовали» умопомрачительно длинноногих сексапильных девиц.