Николай Кузьмин - Короткий миг удачи [Повести, рассказы]

У того, кто шел впереди, на спине громоздился большой, тяжело набитый рюкзак. Второй тащил две пары горных лыж, увязанных ремнями. Они шли молча, сильно согнувшись, ступая след в след. Двое других поднимались налегке. Журналист, собираясь в горы, взял у знакомых туристские ботинки и нарядную теплую куртку с капюшоном. Поднимался он неумело: часто перебегал с одной обочины на другую, перепрыгивал грязь и ручьи и скоро стал задыхаться. Четвертый, хирург, шел экономно, как человек, который не первый раз в горах.

Двое впереди, с рюкзаком и лыжами, свернули с раскисшей дороги на узкую тропу, глубоко протоптанную в сыром оседающем снегу, и пошли куда-то в сторону. Не оглядываясь, они продолжали идти размеренно. Журналист остановился и подождал, пока подойдет товарищ. Надоевшую куртку он все чаще откидывал: с плеч, подальше от горевших щек и страдальчески вертел головой, стараясь вздохнуть поглубже.

— Подъемчик… — проговорил он, унимая вздымавшуюся грудь. Он оглянулся вниз, на далекий, застланный туманом город, и перевел глаза вверх, куда уходила черная грязная дорога.

— Устал?

Журналист, держась обеими руками за грудь, покрутил головой.

— Колет немного.

— Еще два поворота, — сказал хирург, не останавливаясь.

На тропу за лыжниками он не свернул, а пошел по самому краю размокшей дороги, ступая в натоптанные следы. Журналист, балансируя руками, побрел через дорогу, выбрался на снег и принялся топать и елозить ботинками, счищая налипшую грязь.

Когда они поднялись на базу, лыжники, свернувшие на тропу, были уже там. Разувшись, ребята сидели на низенькой лавке у стены домика и с наслаждением шевелили пальцами босых ног. На солнцепеке земля подсохла, ноги лыжников с закатанными до колен штанами покоились на валявшихся ботинках. Рядом, на лавке, сохли носки. Когда хирург и журналист, оступаясь в талом, взявшемся водой снегу, проходили мимо, лыжники лениво повернули головы, но глаза почти не открыли: разомлели. Журналист, удаляясь, раза два оглянулся.

База состояла из десятка маленьких, обитых шифером домиков. Кое-где были открыты настежь окна, и на подоконниках, ногами внутрь, замотав головы майками, сидели парни, подставляя солнцу здоровенные голые спины.

Из крайнего домика, куда направлялся хирург, вышел высокий, очень загорелый и очень седой, совсем белоголовый лыжник в ярко-голубых брюках, сильно натянутых штрипками.

— Вадим Сергеевич! — обрадовался он. — Почему же не позвонили?

— Здравствуй, Сережа, — устало проговорил хирург, пожимая ему руку. Он глубоко вздохнул, впервые за всю дорогу, и снял большие темные очки.

Журналист, отдыхая, выжидающе стоял поодаль. Хирург сделал ему знак подойти.

— Познакомься, Сережа. Хочет написать о последних соревнованиях.

Стремясь поскорее завязать сердечные отношения, журналист осклабился и долго тряс седому лыжнику руку. Ни улыбка, ни затянувшееся рукопожатие не понравились Седому. Он бесцеремонно высвободил руку и насмешливо спросил:

— Конечно, напишется что-нибудь капитальное: с выводами и прогнозами?

— Может быть, может быть, — с наигранным радушием отвечал журналист, профессионально не замечая неприязни.

Седой отвернулся от него и тронул хирурга за локоть:

— Удивительно, но почему-то именно в спорте каждый считает себя глубочайшим специалистом. Ни в одной области нет таких эрудитов, как в спорте!..

Они подошли к домику, и Седой стал ждать, пока гости соскребали грязь с ботинок.