Андрей Щупов - ГАСТРОЛЕР

– Но ты ведь сам собирался угощать! Вспомни свои слова.

– Я угощал котлетами и капустой. Вино получилось сверх программы. – Геннадий ухватил бутылку за горлышко, скрипнув расшатанными ножками стула, отодвинулся. В деревянной кадке поблизости произрастало нечто чахлое и лохматое, отдаленно напоминающее пальму. Остатки вина Геннадий без угрызений совести скормил африканскому растению.

– Эвтопии, Морис, приходят на смену утопиям, а копрофаги остаются копрофагами. Жизнь – не спираль, дружок, она сплошной замкнутый круг. Круг надо разрывать, и мы возьмемся за дело с сегодняшнего дня.

– Кто это мы?

– Мы – это мы. Книга была такая у Замятина. Сообщество гуманоидов, разобщенных пространственно, но объединенных идейно. Мы предпочитаем не курить и пьем в меру. Но самое главное – нам некогда скучать. Мы действуем и спасаем.

– Чокнутый, что ли? – Морис опасливо спрятал руки под стол. – Кого спасать-то?

– Всех, кого сможем. А в первую очередь, конечно, самих себя, – Геннадий искоса окинул помещение взглядом. – Чтобы вытянуть из воды тонущего, нужно самому стоять на суше. Или по крайней мере отлично плавать. Вот этому самому искусству мы и будем обучаться.

Геннадий неожиданно преобразился. Лицо его посуровело, глаза наполнились пугающим свинцовым отсветом. Выставив локти на стол, он казенным голосом попросил:

– Документики твои можно? Или таковых не имеется?

Морис суетливо зашарил по сальному пальтецу. Он всерьез перепугался. Мятый, потемневший от грязи паспорт вынырнул из тряпично-шерстяных глубин, покорно лег между тарелкой с недоеденной капустой и пустым фужером.

– Спрячь, – Геннадий, обмякнув, развалился на стуле, беспечно махнул рукой. – Считай, что и вторую проверку прошел. Билет я тебе устрою, в Зарайск полетим вместе.

– В Зарайск? – Морис в волнении шоркнул ладошкой по лицу. Он ничего не понимал. Глаза человека напротив снова насмешливо поблескивали, лицо излучало миролюбие.

– Не вибрируй, принцип добровольности по-прежнему в силе, – Геннадий забарабанил пальцами по столу. – Не хочешь лететь, оставайся. Жди очереди у парового отопления, подбирай чинарики. Но учти, шанс – что белый лебедь, мимо проплывает лишь раз. Наша беда, что мы его упускаем.

– Что еще за шанс?

– Мне нужен верный человек, помощник. Типа оруженосца Кешки. И чтоб дураком не был, ферштейн?

– А делать чего?

– Что придется. Иногда – работенку курьера, иногда – денщика. Плачу наличманом без всяких бухгалтерских хитростей.

– Зелеными? – вырвалось у Мориса.

Геннадий поморщился.

– Эк, вас всех перепортило-то! Без евро и доллара ни шагу.

– Так ведь я это в общем… То есть, должен быть какой-то трудовой договор. Чтобы, значит, по пунктам…

– По пунктам, дорогой мой, на заводе и в райсобесе, – Геннадий отшвырнул изжеванную спичку, достал новую. – А если требуются гарантии, то их, увы, нет. Однако на то тебе и дана такая огромная голова, чтобы разгадать, порядочный перед тобой человек или нет. Приличное житье-бытье обещаю, но предсказать все в точности не берусь. Что закон, что фатум, что дышло – нам это без разницы. Мы люди сильные, а сильные люди повелевают судьбой, как хотят, – Геннадий вынул из кармана портмоне, купюру, достаточно представительную, сунул под одну из тарелок. – Император Диоклетиан, был такой в Риме правитель, тоже объегорил судьбу. Еще в молодые годы ему предсказали дату свержения и последующей казни. Диоклетиан не стал отмахиваться от брюзжания пророков. Дождавшись срока, наимудрейшим образом отправился на пенсию. Диоклетиану удалось прожить до глубокой старости.

– Это что, угроза? – голос Мориса сел.

Некоторое время Геннадий невинно моргал, затем, откинувшись на спинку стула, громко расхохотался. Люди за соседними столиками оглянулись. Отсмеявшись, Геннадий умолк. Запахнув полы дубленки, поднялся.

– Ладно, философ. Не вышло, значит, не вышло. Я же сказал: все вполне добровольно. Не поверил, стало быть, такова твоя карма. А я бодисатвой спустился сюда, бодисатвой и уплыву. Хочешь, считай меня Марой. Ни одной из моих дочерей ты не поддался, так что будь спокоен. Нирвана тебе не грозит.

– Э, погодь! Так ты что, шутил? – Морис поднялся за ним следом. – Я ж не понял сразу!