Александр Козлов: Именем ангела

Вот – увидела. Надежда на глазах умыкнула чужого мужика. Может, решила попусту поиздеваться, и пути их потом разошлись, а Михаил догуливал вечер в компании друзей-собутыльников. Знать этого наверняка Ангелина не могла, но из-за усиливающейся тревоги думалось отнюдь не в поль-зу распутной одноклассницы. На душе сделалось так досадно и мучительно, что захотелось разрыдаться. Первый раз попыталась постоять за себя, указать на место зазнавшейся прелюбодейке, но все впустую – судьба по-прежнему оставалась к ней немилостивой.

Антошка мирно посапывал на кроватке в отдельной комнате. Она часто уходила сюда спать, только здесь, битая пьяным мужем, обретала утешение, успокаиваясь под ровное дыхание спящего сына. В доме электричество горело только в прихожей. Скрипнула калитка, и Ангелина выбежала на кухню, откуда из окна было видно, кто вошел во двор. Михаил нетвердым шагом направился к дому. Молодая женщина прикоснулась ладошками ко вспыхнувшим щекам: все время становилось страшно, когда видела мужа в таком состоянии! Хорониться бессмысленно, только взбеленится – начнет кричать, метаться, как угорелый, по дому, разбудит и напугает сына. Поэтому лучше набраться храбрости и броситься на абордаж – выйти навстречу как ни в чем не бывало. Он вошел в дом шумно, по-хозяйски, на ходу разулся и, не глядя на встречающую жену, прошествовал в спальню. Там, не раздеваясь, рухнул на кровать.

– Ужинать будешь? – тихо спросила Ангелина, остановившись на полпути в кухню.

– Сама хлебай свои помои! – рыкнул из спальни и – раз, два, три! – взорвался храпом.

В этот раз обошлось. Ангелина облегченно вздохнула, опустилась на стул – посидеть, подождать, когда муж заснет покрепче, потом раздеть его и отправиться на боковую в комнату сына. На стенных часах стрелки по-солдатски выровнялись на цифре пять – вот-вот тюкнет полшестого, и начало нового дня не заставит себя ждать.

Михаил дрых на спине, раскинув руки и ноги. Ангелина приблизилась бесшумно, как кошка, включила ночник, посмотрела на мужа. Он будто почуял приближение, перестал храпеть. Его лицо, красивое, с правильными мужественными чертами, слегка распухло, щеки впали, на лбу выступила испарина. Нет, подумала, не проснется – много раз пробовала! Поэтому смело приступила к делу – принялась расстегивать рубашку на муже. Потом вдруг замерла, глядя ему на шею. Осторожно, едва касаясь пальцами его скулы, повернула голову в сторону – внимательно рассмотреть то, что украшало левую ключицу. Следы от губной помады морковного цвета.

«Надька!» – тревожно всколыхнулось внутри. Отом-стила-таки! Даже помадой наследила в доказательство, что-бы уже наверняка ни в чем не оставалось сомнений.

Мерзавка!

Ангелина закусила губы, пожелтела от злости, рванула вон из спальни. На полпути одумалась: не избежать скандала, если наутро муж проснется и обнаружит, что не раздет. Вернулась к кровати, порывистыми движениями сняла со спящего рубашку, даже не страшась, что растормошит, разбудит. Потом расстегнула молнию, стащила брюки с бедер и снова оторопела. Еще один сюрприз, более шокирующий: под брюками ничего не оказалось! Негодяй, не удосужился после гулянки даже в трусы влезть! Такого она выдержать не смогла, зарыдала в голос – от унижения, вышла из спальни, плотно закрыв дверь, чтобы Антошка спозаранок не заглянул в спальню и не увидел сего безобразия…

Утром Михаил удивил Ангелину. Позавтракал молча, старясь не встречаться глазами с женой, и ушел на работу, ничего не сказав – ни в упрек ей, ни в обеление себя. Такое происходило впервые. Михаил казался задумчивым, поглощенным мыслями, как случается с влюбленными, не желающими отвлекаться на посторонние вопросы, кроме вожделенных. Варвара Прокопьевна сразу приметила неладное. Посему тут же насторожилась, когда узрела, что вместо традиционных смачных ругательств вкупе со звонкой оплеухой он виновато прячет от жены глаза. Старая склочница с ненавидящим прищуром наблюдала, как сноха сосредоточенно собирает внука в садик, но выяснять ничего не стала – вечером сама разузнает у сына. Сегодня у Михаила ожидалась зарплата, и в этот день он возвращался с работы вовремя, нигде не задерживался – спешил отдать получку матери, а потом – на гулянку. Так было заведено: диктаторша устанавливала жесткие правила, и никто не осмеливался их нарушать. Ангелина с Антошкой ушли, а Варвара Прокопьевна продолжала стоять в дверях флигелька, думала о сыне, вспоминая его непонятное поведение. Вдруг резко обернулась к старому супругу, жующему мякиш за столиком, и властно изрекла: