Иван Ленивцев - Живи, Алёшка! Роман

Наскоро перекусив, члены экспедиции переодевшись в чистые рубахи и по православному перекрестившись: Господи, благослови и помоги! – сели за весла, чтобы грести навстречу своей славе. Через несколько часов лодка уткнулась в песок перешейка, за которым раскинулся обширный залив. Вода в нем была спокойна и гладка, как в налитом блюдечке и блестела подобно зеркалу под солнцем.

Перетащив через перешеек лодку, первооткрыватели устроили привал в одной из многочисленных бухточек. Казаки вытесали и установили большой крест, на котором Бошняк собственноручно оставил надпись следующего содержания: «Гавань императора Николая 1, открыта и глазомерно описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года, на туземной лодке, со спутниками казаками Семеномъ Парфентьевым, Киромъ Белохвостовым, амгинским крестьяниномъ Иваномъ Мосеевым»

Затем лейтенант скомандовал: «Построиться в одну шеренгу! Шапки прочь! Оружие наизготовку! Пли-и!». Трехружейный залп разбудил от многовекового сна открытый русскими залив, названный Бошняком-заливом императора Николая, которая в дальнейшем будет называться Императорской Гаванью, позднее переименованной в Советскую Гавань, гавань – заслуженно входящую в первую тройку лучших гаваней мира.

– Я помню тот Ванинский порт и крик парохода угрюмый…

В проходе вагона послышалось хрипловатое пение, затем кто-то, хлопнув Алексея по плечу, небрежно попросил:

– Слышь, браток, подвинься чуток, пропусти дядю на его законное местечко.

– Пожалуйста.

Алексей, заправляющий постель на нижней полке, выпрямился. В проходе купе, перед ним стоял низкорослый быстроглазый мужчина средних лет с кожаным чемоданом в руке. Поставив чемодан на вибрирующий пол, он вытащил из внутреннего кармана посадочный билет и, внимательно всмотревшись в него, недовольно скривился.

– Не понял… верхняя полка, что ли? Вот сучка раскоряченная, обманула, верхнюю всучила! Ну, погоди, погоди, ещё не осень, встретимся… Слышь, корешок, а это, что ли, твое место нижнее?

Алексей кивнул, мол, мое. Поджав тонкие синеватые губы, мужик оглядел его с ног до головы, будто сравнивал свои габариты с габаритами незнакомого парня. Затем, почесав пальцем острый кадык, неожиданно спросил:

– Слышь, а тебе известны заветы дедушки Ленина? Хотя откуда, больно ты зелен, как я посмотрю. Эх, молодежь, молодежь! Чему вас только в школе учат! Ладно, так и быть, подарю тебе парочку для общего, так сказать, развития… между прочим, бесплатно. Цени мою доброту. Слушай и запоминай первый завет: старших надо уважать. Всегда и везде. Второй: младших не обижать… если они сами не попросят. Там еще много всяких разных заветов Ильич нам оставил, но они к нашему делу никакого отношения не имеют. Сейчас для нас главные эти два, мною перечисленные. На всю жизнь запомни их. От них мы и будем отталкиваться. Согласен? – Алексей, еще не догадываясь, чего от него хочет незнакомец, на всякий случай кивнул. – Молоток! – должно быть, похвалил мужик. – Итак, слушай, какая у нас с тобой должна арифметика получиться из этих двух заветов: я тебя не обижаю, но и ты будь добр, уважь меня, уступи свое нижнее место мне – бывшему пионеру, а ныне инвалиду трудового и прочих фронтов. Обрати внимание: я не богатырского здоровья, к тому же мне, если хочешь знать, нашим Минздравом запрещено парить на высоте выше одного метра.

Посмеиваясь, Алексей без лишних слов уступил нижнее место бывшему пионеру. А до этого он не стал спорить с пронырой-проводником, подсунувшим ему рваные, да к тому же сырые простыни. Да и вообще, что для него сейчас вся эта дорожная суета, вагонная неустроенность, этот проводник с рваными простынями или тот же нагловатый инвалид – сущий пустяк, не стоящий внимания, всё трын-трава! В настоящий момент Алексей находился в самом распрекрасном настроении. Подумать только – впереди его ждет новая жизнь, интересная работа и, что немаловажно, загадочная страна Япония!

Поезд, то жалобно повизгивая, то припадочно дергаясь на стыках, так и норовил сбросить Алексея с верхней полки, однако тот, как настоящий морской волк, не обращал ни малейшего внимания на сухопутную качку. Судя по юношеской внешности паренька, по отсутствию у него шкиперской бородки и синеньких якорьков на пальцах рук, говорить о нем как о морском волке – было бы явным преувеличением. Но в настоящий момент, он на верном пути – в кармане куртки, висевшей в углу над головой, находится бумага, в которой черным по белому напечатано, что «Нефедов Алексей Иванович направляется в город N, на теплоход „Профессор Давыдов“ матросом первого класса». И рядышком, как приложение – новенький заграничный паспорт, пока еще чистый, без единого штампика о пересечении границ.