Ив Соколофф - Чёрный Лес

– Знаешь, Март, этот Нильс мне совсем не нравится, он противный, а вот гусь такой симпатичный… И имена у вас почти одинаковые, только ударение по-разному ставится! – и добавила безапелляционно: – Ты на него очень похож!

– Ничего подобного! – возмутился Марти́н, ему совершенно не хотелось быть похожим на дурацкое пернатое, вот если бы на мушкетера или отважного рыцаря!

Но с тех пор Май частенько звала его «товарищ птица», придумав таким образом сгладить неприятное на языке слово «гусь». Мартин немного поворчал поначалу, а потом то ли смирился, то ли привык. А совсем скоро настал и черед Майтанэ получить собственное прозвище: дети увлеклись мультфильмом о приключениях пчелки Майи, и тут уж у Май не было никаких шансов остаться в стороне – теперь «товарищ птица» крепко дружил с «товарищем пчелой». Однако эти смешные прозвища они не выносили за пределы доверительного общения между ними одними. Это был их большой общий секрет.

Так прошло несколько беззаботных лет. Конечно же, Майтанэ и Мартин учились в одном классе, одновременно начали заниматься музыкой, причем пианино, к которому неровно дышала Май, стояло у Оскара дома, а гитара, о которой мечтал Мартин, нашлась у Элены – осталась, как память о бывшем муже, весьма неоднозначная, надо сказать. Школа, в которую они ходили, была неплохой, класс сложился довольно дружный, но Мартин особенно хорошо поладил с И́кером, чуть грубоватым здоровяком, добрым, как теленок и никогда не унывающим. А лучшей подругой Май стала Ма́ри, веселая и непоседливая, любопытные и живые темные глаза которой нигде не задерживались надолго, постоянно выискивая что-нибудь интересное. Она была пониже тоненькой нескладной Май, и уже в подростковом возрасте имела фигуру весьма и весьма женственную, причем прекрасно это осознавала; кокетство, вообще, было у нее в крови.

На ее фоне, Майтанэ, не торопившаяся взрослеть и не умевшая себя подать, да и не понимавшая, для чего это, вообще, нужно, выглядела совсем ребенком, хотя и постепенно превращавшимся в очень хорошенькую девушку. У нее были правильные черты лица, черные блестящие волосы, длинные и густые, мягкой волной спадавшие на узкие плечи и совершенно невозможно яркие глаза, голубовато-серые зимой и почти синие летом. Единственным, что ее немного портило, были тонковатые губы, пусть даже четко и красиво очерченные; вместе с чуть рассеянным взглядом они придавали ее лицу оттенок легкой отстраненности и закрытости. Но только не тогда, когда Май улыбалась, а делала она это очень и очень часто, ведь нрав у нее был веселый. Она была вполне нормального среднего роста, однако из-за своей излишней подростковой стройности, тонкой изящности запястий и лодыжек, казалась довольно высокой.

Мартин к выпускному классу сильно вытянулся и раздался в плечах, в целом походя статью на отца, но не догоняя того ни по росту ни по весу. От Оскара же ему достался прямой нос и твердо очерченный рот, а вот в открытом взгляде крупных карих глаз отчетливо прослеживалось сходство с портретом матери, который всегда стоял в гостиной на комоде. Темные волосы Мартин стриг довольно коротко, иначе они начинали чуть подвиваться, придавая его облику излишнюю, как ему самому виделось, мягкость.

Конечно же, Оскару и Элене казалось, что их отпрыски составили бы прекрасную пару, тем более что они так хорошо смотрелись вместе. Родители не раз обсуждали это наедине, но никогда не позволяли себе даже намекать на подобную возможность или шутить по этому поводу при детях.

А в выпускном классе случилось то, что случилось: ранней весной Мартин по уши втрескался в Ма́ри, так щедро одаренную природой в области груди, как снаружи, так и внутри. Она была хорошая любвеобильная девочка, с которой так было интересно заниматься азами практической анатомии и физиологии. Они пропадали целыми вечерами, обнимаясь и целуясь в парках, а Май ожесточенно терзала пианино, удивляясь, почему ей вообще есть до этого дело. Это чувство отчаянного одиночества и отверженности она поначалу приписывала предательству Мартином их дружбы, а затем вдруг поняла, что дело было совсем не в этом. И от этого ей стало совсем плохо. А Мартин, совершенно не понимая, как больно делает подруге, делился с Май всеми своими переживаниями и сомнениями. Та кусала тонкие губы, когда он не видел и плакала по ночам. Но как-то она не выдержала, и, когда Мартин в очередной раз заявился к ней поздним вечером и начал рассказывать, какая Мари замечательная, бросила в сердцах по-русски: