Максим Городничев - Город на крови

Ночь начиналась странно. Родион проснулся, едва стукнуло два часа. Лежал, глядя, как за окном сыплет белое зерно, вдыхал струйки сквозняка, слушал приглушенные шумы города, клекот льдинок по жестяному карнизу, думал о работе. Первый день все-таки. И сразу убойный отдел, оружие, значок. А вдруг не получится?..

Родион поднялся, уборная поплыла навстречу, старая, как и весь дом. И сама ванна была как заношенный чугунный башмак. С ее поверхности давно сползла эмаль, обнажив желтые стенки, местами поеденные плесенью. Кто-то из соседей смыл воду в унитазе, слышно не было, но в раковине начало ворчать и булькать, верный признак опорожнения поблизости. Дом этот как бабка на лавочке, обо всем докладывает. Наконец с шипением вода полилась и из его крана – рыжеватая, пахнущая хлоркой. Тихо, но надсадно, заревела водопроводная труба. Отчаянно заклокотал бачок, словно жаба сосала из него Кока-Колу. Родион вздохнул, хорошо – горячую не отключили.

В зеркале отразилось лицо пацана лет двадцати пяти. Да нет, мужик уже. Русые волосы ежиком, чуть длиннее на челке, голубые глаза, скулы сильные и подбородок волевой. Родион улыбнулся, вполне ничего, пора подселить сюда даму-другую, пока не найдется та, что… Ну, в общем, найти ее непросто. Он склонился над раковиной, и от неловкого движения боль вонзилась в печень. Вчерашняя драка напоминала о себе. Отморозки приставали к девчонке в переулке, он и заступился. Одного успел обезвредить, зато остальные уже его уронили, и лежащему в луже измочалили ребра. Зато девчонка цела. Москва стоит обедни.

Лейтенант повернул кран, отсекая горячий поток, умылся. Вода обожгла холодом, смывая с лица тревогу. Вернулся в постель – в деревянном нутре жалобно и гулко скрипнуло.

Родион лежал с закрытыми глазами и пытался вспомнить сон, заставивший пробудиться. Ничего в голову не лезло, все стерлось. Классика: кошмары отпечатываются в памяти, а приятные сны улетают, не успеешь ощутить себя кем-то стоящим. Спасителем человечества, например. Дальше сам домысливай, мечтай. Минуту назад ты находился посреди цветных декораций, в центре событий, а потом раз, и все, серость одинокой однушки, доставшейся в наследство от матери.

В квартире было холодно, батареи чуть грели. Единственное, за что он любил позднюю осень: рано темнеет и лиц людей на улицах не разглядеть. А так бы махнуть куда потеплее. Вот, в Сочи, например, или в Крым… Нет, к Москве он привык, хотя и провел детство в провинции. Тут центр, все самое интересное, жизнь кипит. Но свалить хотелось… Глупые мечты. Никуда он не свалит, через несколько часов вставать и в отдел, устраиваться блюстителем закона.

Спать больше не хотелось, зато глотка зачесалась от волнения. Романтика убойного отдела бередила душу. «Пальба, трактиры, стычки, шпаги, кони, и буйный пир от схватки до погони…» Не важно, труп ты или еще живой, – когда поступает сигнал, нужно сорваться с места и выехать на задание. Д’Артаньян ждать не будет.

Лейтенант поднялся, босиком прошелся по скрипучему в черных глазках линолеуму, забрел в кухню. Свет не стал включать, в холодильнике есть лампочка, для его нужд достаточно. Открыл дверцу – лампочка сиротливо замигала среди продуктов. Кастрюля с супом на неделю, колбасы копченой палка несгибаемая, как жезл ментовский, хоть демонстрации ей разгоняй, сыр, плесенью уже покрылся. В ведро. Только лез не за этим. Водка непочатая, Бельведер, ну и название, еще и в чехле из проклепанной телячьей кожи – с Де Сада шкуру сняли. Дорогая, говорят. Друзья как лучшему выпускнику летом подарили. Ну как лучшему, средненькому по оценкам, на самом деле, но одарить решили именно его. Пора попробовать.

Литровая бутыль сверкала зернистыми тюленьими боками. Родион свинтил крышку и глотнул ледяной водки. В животе разлилось горячее, на языке стало горько. Полегчало вроде. Подумал, и залил в себя еще пару глотков, вперившись в окно. Ноги стали мягкие, как воздухом накачанные, в голове посвежело.

Родион небрежно роется в холодильнике, закусывает колбасой, потом снова заходит в ванную, чистит межзубное пространство нитью, удаляя кусочки мяса – человеческий рот кишит бактериями, их там больше, чем у бешеной собаки. Возвращается в комнату, думая о том, поранил десну или нет. Саднит, зараза. Сплевывает под ноги, слюна кажется красной, во рту появляется железистый привкус. Лейтенант чертыхается и повторно идет в кухню, делает еще глоток водки. Кажется, нормально. И выпивка, и дезинфекция в одном флаконе.