Максим Городничев - Город на крови

Глоток, большой, бензиновый, на пару граненых лафитничков. Полкан ощущает сжимание горловых связок, когда топливо вихрится в гортани. Но потом клубок в груди распутывается, и жгучая, воняющая солодом и хлоркой медуза проваливается в желудок. Полкан выдыхает, страдающий одышкой кондиционер дребезжит солидольным нутром, астмически подвывает.

Полковник смотрит на стол, заваленный бумагами, целый архив накопился по новому делу, и ни одной стоящей зацепки. Так, водичка, отписки и описи, канцелярская стружка и ни шагу в сторону убийцы, или это ОПГ, бляха. Скорее ОПГ. Опыт подсказывал, в одиночку такое провернуть невозможно, да еще и в центре, где нет-нет, да камера снимет пару дублей. И в одном, сука, районе, в его районе. «До пенсии моей не могли подождать?» Но жизнь не ждет, и бьет больно, как он, Семеныч.

«Знаешь, почему все здесь бухают? – бурчит он себе под нос, – кто малость, а кто и по-черному? Одна причина – люди боятся взглянуть на действительность. Или не хотят просто. Иногда лучше не знать».

Помимо документов по «делу» тоскливо лежали успевшие запылиться папки с оперативно-розыскными делами, которые в конце недели надо презентовать на совещании у прокурора. На таких «сходняках» документы в последние пару-тройку лет оценивались исключительно на вес, и похвала или выговор зависел от умения докладчика вещать убедительно. Запаянный в желтый картон архив содержал в себе пару десятков дел, и их надо было разгрести.

Но мелко все это выглядело на фоне зверства сегодняшней ночи – бытовуха и хулиганство против работы маньяка. Он взял архив и убрал в стол, предварительно собрав пачку неотработанных протоколов, разбодяжил их стопкой отчетов по успешно раскрытым убийствам, и все это втиснул в папку мышиного цвета.

Пусть прокурор ими подотрется потом, а у него тут дел вагон, серийка, да еще и новичок придет сегодня, принимать надо, инструктаж проводить, обучать нелегкой работе полевого следака, где тебя ни в грош не ставят, ни бандюки, ни чинуши, как ни хорохорься и ксивой не свети.

В дверь стучат, полкан хмурится для вида, потом понимает, что кроме Марата сюда вряд ли кто сунется, и расслабляется, оседает в кресле. Заходит и впрямь Марат, успевший привести себя в порядок. Умылся и рубашку в портки как следует заправил.

– Олег Семеныч, – сказал капитан с порога, – нам мокруху эту вдвоем не потянуть, нужно привлекать следаков из центрального и оперов со всех окрестных участков.

Полкан жует верхнюю губу, смотрит на Марата и понимает, что нихрена им никто помогать не будет, страна разваливается, отопление веерно отключают в регионах, и мокрухи в спальниках столько, что реально можно грохнуть кого на улице, а потом домой пойти, а до тебя ментам еще долго дела не будет, если сразу не найдут, по горячим следам.

Семеныч вздыхает.

– Марик, ты понимаешь, что ты у нас единственный дознаватель по району? А?

Капитан посмотрел на начальника и кивнул:

– Да, Олег Семеныч.

– И ты понимаешь, что за прошедший год в твоих облавах кроме ОМОНа никто участия не принимал?

– Так точно.

– Ну а какого хрена у тебя, капитан, остались иллюзии по поводу этого дела? То, что оно резонансное, вопросов нет, даже в новостях сюжет пройдет, если репортеры разнюхают о наличии такого сюжета. Но сути это не меняет, лычки и звездочки на погонах уже нахуй никому не нужны, время мрачное слишком, для жизни чреватое. В милицию сейчас только дурака и патриота служить загонишь, ну или оборотня, но таких, слава Богу, еще прикрывают.

– Да понимаю я, – Марат почесал затылок. Он унюхал запах виски чуть раньше, чем по маслянистому блеску глаз полкана понял, что тот поддал. Ну так, чуток, это понятно. Он бы тоже поддал, если б начальником был. – Но дело большое слишком, я его долго тянуть буду, а тут бытовухи еще хватает.

– Бытовуху я припрятал пока, – полкан стукнул ладонью по ящику стола, – пару дней поработай по вчерашнему трупу, может накопаешь что. И еще, пополнение у нас, щегол сегодня придет, лейтенант необстрелянный, после академии. Я нагружу его сегодняшним делом, пусть со свежими силами попробует поработать, заодно себя покажет.

– Это опасная работа, Олег Семеныч, – сказал Марат. – С ходу в такой омут…

– Ах, опасная? – с подозрительным сочувствием воскликнул Озеров. – Да что ты говоришь? Очень страшная еще, наверное? У нас убойный отдел, бляха, забудь слово «опасная». Походит, показания возьмет, посмотрит, для начала ему хватит. А там, глядишь, и в продажи уйдет. Как половина оперов московских.