Ирина Михневич: Один лишь шаг. Повесть

И теперь не манил его, как прежде, небольшой ставок, где плескалась у берега с утра до ночи ребятня, где бродили в поисках раков и ловили на донку рыбу, где самозабвенно орали по вечерам лягушки. А степь у ставка всё так же волшебно и пряно пахла травами, в которых оглушительно стрекотали цикады. Но зелень садов уже в начале лета казалась скучно-серой от пыли: с начала мая не было настоящего большого дождя.

С нездешней тоской странника смотрел Сергей на высокие конусы терриконов, плывущих в знойном мареве. С годами они покрывались кустарником, обрастали травой, постепенно становились рукотворными горами. Раньше ему казалось, что в этом есть своя красота: сады и терриконы. И шахты вперемешку с частными домиками и многоэтажками, и розы на улицах, и буйное цветение фруктовых деревьев, каштанов и акаций по весне. И долгая, тёплая, сухая осень.

Здесь, в небольшом городке, где все всё знали о соседях, где много пили, но ещё больше работали, где пели по вечерам во дворе и лузгали семечки, Сергей родился и вырос. Но этот уютный абрикосово-вишнёвый мирок с каждым днём всё больше терял для Сергея свою привлекательность: там ли бывал он в мечтах!

Как-то незаметно проскочили экзамены. Сдал, ну и ладно! Горько стало, когда документ выдали со сплошными тройками, кроме физкультуры, музыки и рисования. И такую характеристику, с какой о мореходке и подумать было бы смешно. Может, он это и заслужил, но накатила злая обида. Неужели учителя не понимают, что на школе жизнь не заканчивается? Было такое чувство, будто на бегу с ног сбили или дали под дых.

А дома Сергея ждали. Тот редкий случай, когда мать отпросилась с работы, успела испечь его любимый торт со взбитыми сливками, волшебно таявший во рту. Вся семья собралась за праздничным столом. Сестрёнки повисли на нём, поздравляя. Настроение у Серёги сразу улучшилось, но ненадолго. Едва мать прочитала характеристику, лицо у неё пошло пятнами и губы задрожали. Отец успокаивал её, обнимая:

– Ничего страшного! Всё нормально. Никто не умер!

– Началось! – почувствовал Сергей и рванул из дома: сильно был на взводе, лишнего мог наговорить.

Неожиданно для себя больно задетый за живое, он мчался прочь из душного города через посадки в степь. Никто его всерьёз не воспринимает, никто не любит! Но так уж вышло, что обида испарилась без следа, когда отмерил парень с десяток километров. Ушла, не простившись, тихо растворилась в коротких бархатных сумерках, и на берегу дальнего ставка встретил мальчишка первые звёзды.

Он дождался, пока чёрное небо и медленно остывающая от дневного зноя земля слились в одно благоуханное целое и запели прекрасный гимн чему-то великому и вечному. Щедро расплескавшись, смешались звуки, краски и запахи южной ночи и успокоили смятение в душе мальчишки.

А дома было душно и пахло валерьянкой. Родители так и не вышли к Сергею. Маленькие сестрёнки—близняшки безмятежно сопели, разметавшись на его диване. Серёжка не стал никого тревожить, голодным отправился спать на лоджию.

Утром не хотелось вставать, но он слышал, как мать куда-то уходила, наверное, на работу. Вернувшись часа через два, протянула сыну бумагу с круглой печатью и размашистой подписью внизу. И все это молча, без единого слова.

О, его новая характеристика! В жизни бы не догадался, если бы не приписка внизу: «Педагогический коллектив школы №3 ходатайствует о приёме Суханова Сергея в мореходное училище. Надеемся, что юноша доверие нашего коллектива оправдает».

Сергею стало противно, когда он представил, как мать униженно вымаливала эту характеристику у директора и как шушукались остальные учителя. Он буквально влетел в комнату родителей и закричал:

– Ты этому меня учила? Да? Обойдусь без их вшивой бумажки! Не нуждаюсь! Я сам поступлю!

И вдруг Сергей осёкся: увидел материнские глаза. Они плыли ему навстречу, растерянные, полные жалости. Он узнал эти глаза.

Это был мамин взгляд из его раннего детства, когда Сергей едва-едва помнил себя. Неделю метался он в лихорадке, и мама ни на шаг не отходила от его кровати, пока не миновал кризис. Она почти не спала, хотя ничем не могла помочь ему. Она просто была рядом с Сергеем, держала его за руку, поправляла одеяло, подавала питьё. И во всём этом была любовь. Тогда Серёжка понял это, хотя был маленьким.

А сегодня он так и не смог заставить себя попросить у матери прощения, потому что не распознал в её поступке ни любви, ни заботы, хотя отец строго прикрикнул на него: «Взрослей, сын! Пора!» И в голосе отца Сергей уловил сомнение, обидное для себя.