Мария Кафанова - Племянница

Всё стало ещё причудливее, и перед Таей появилась ещё одна дверь. Сон, как обычно, всё путал, сцеплял в единое целое то, что в реальности скрепить невозможно, и Тая не удивилась тому, что внезапно попала в комнату с колыбелькой. Само пространство отнюдь не выглядело удручающе, а, напротив, казалось даже уютным. Стены были обклеены голубыми обоями с нарисованными облачками, на которых сидели весёлые амуры; на потолке висела маленькая люстра, что создавала приятное, расслабляющее освещение. Женщина подошла к люльке и стала аккуратно её покачивать.

Тая робко приблизилась, опасаясь, что, сделай она шаг, спутница тут же на неё набросится, защищая своё дитя, но она смотрела только на колыбельку. В этой женщине крылось нечто странное, неестественное и даже ужасное, она словно утратила всё человеческое, что было в ней когда-то. Она покачивала люльку, сжимая деревянную спинку так крепко, что побелели костяшки её длинных худощавых пальцев. И вдруг резко отпустила кроватку, потянулась к спящему младенцу и взяла его на руки.

Лицо её стало враждебным. Кожа приобрела жуткий болотистый цвет, как будто на неё вылили старую краску. Свет лампы начал переливаться из белого в ярко-красный, и у Таи зарябило в глазах. Улыбки на лицах амуров сползли в гримасы боли, тела их покрылись кровоточащими ранами, и в комнате застыл крик:

– Ненави-и-и-и-жу! – с какой-то болезненной злобой протянула женщина. Звук её голоса напоминал скрежет металла по стеклу, и невольно Тае захотелось закрыть уши, чтобы его не слышать, или закрыть глаза, чтобы не видеть, но она замерла в изумлении, не в силах ничего исправить. Тело, как назло, не слушалось. Ребёнок громко заплакал, но его рыдания были совсем не младенческими – он плакал по-взрослому, будто всё понимал и знал.

– Ненавижу! – прошипела женщина с ещё большей яростью. Острые когти разорвали тонкую распашонку и вонзились малышу в спину, оставив на нежной коже продолговатые следы, из которых тут же потекла кровь. Не знала пределов ненависть этой странной и жестокой женщины – если её вообще можно было назвать человеком. Но ребёнок, вопреки всему, не умер. Выжил каким-то немыслимым чудом. И всё кричал и кричал так, что мог даже глухого заставить зажмуриться и приложить ладони к ушам. Тая бессильно наблюдала за этим кошмаром, как если бы смотрела отвратительный фильм ужасов, и сердце разрывалось от боли, от невозможности помочь и исправить хоть что-то.

Равнодушная к страданиям малыша, женщина положила его обратно в люльку и посмотрела на Таю. Это был полный отвращения, но в то же время снисходительный взгляд – так заносчивые богачи глядят на людей, едва сводящих концы с концами, так грифы таращатся на свою будущую добычу, так толпа взирает на жертву осуждения и беспощадной травли. Эта женщина… нет, это чудовище, оно наслаждалось тем, что творит, ему нравилось причинять боль. Приближаясь к Тае, оно захлёбывалось от смеха, как убийца, только что сбежавший из лечебницы для душевнобольных.

Но подействовала спасительная сила сна, и Таю, как тряпичную куклу, что-то схватило и с немыслимой скоростью потянуло назад, унося прочь от этой бессердечной твари и от страдающего младенца, от дымной преисподней, от замка… Сон покинул её.

Проснувшись, она нервно осмотрелась по сторонам, проверяя, не спит ли ещё. Ущипнула себя за ляжку, чтобы уж точно удостовериться. Слезла с кровати, дрожащими руками набросила тёплый халат. По сравнению с этим все прежние сны – просто сказочные истории!

Что хуже – эти кошмары или реальность? Этого Тая не знала. Она мечтала уснуть однажды и не видеть снов, смотреть всю ночь в темноту и ничего поутру не вспомнить. Но её никто не спрашивал.

Спускаясь с лестницы, она крепко держалась за перила. Тело сломила дрожь, и пот каплями стекал по лицу, словно она вернулась с утомительной тренировки. Тая поставила чайник на плиту и стала листать газету в поисках чего интересного, но, как всегда, ни один текст не принёс радости.

Чайник наконец вскипел, известив об этом пронзительным свистом, и Тая поспешила снять его с плиты. Но вдруг раздался громкий звонок в дверь, нарушив тишину столь внезапно и неожиданно, что девушка вздрогнула и едва не ошпарилась. Не сдержав ругательств, она осторожно поставила чайник на стол и поплелась к двери. Да вот только, взглянув в глазок, никого не увидела.

– Идиоты! – проворчала она, но открывать дверь и осыпать хулиганов проклятиями не стала. Какими же странными иногда бывают подростки… Ну что в этом смешного? А… может, рассыльный решил позвонить в дверь вместо того, чтобы бросить газету у входа. Но… зачем? На всякий случай Тая ещё раз глянула в глазок – по-прежнему никого. Распахнула дверь, и утренний осенний холод пронзил её, но Тае не было до этого дела.