Елена Тара - «Крутится-вертится шар голубой»

Ореол загадочности, окутывавший маму, усиливался и потому, что все, услышанное Йосей о маме, а вместе с ней и о папе, сопровождалось недомолвками, напряженными паузами и всей сопутствующей этим разговорам атмосферой неясного страха, отчетливо читающегося в глазах взрослых.

Папу Йося не помнил совсем – он никогда не видел его фотографии, а в книжке не было подходящей картинки, которую можно было взять за основу папиного образа – одни принцессы неземной красоты. И если разговоры про маму время от времени возникали семье, то про папу – никогда, ни слова. И если вдруг кто-нибудь неосторожно упоминал имя этого человека, бабушка с дедушкой сразу же умолкали, отводили глаза и старались перевести разговор на другую тему.

Так вот, вчера вечером, когда Йося уже засыпал на своем кованом сундучке, хранившем множество нужных в хозяйстве вещей, он услышал, как дед вполголоса сообщил бабушке, что от Сонечки пришло письмо. (Дед был очень образованным – окончив три класса ликбеза, он мог читать не только письма, но даже газеты). У Йоси сон как рукой сняло: пришло письмо от мамы! Мальчик замер и стал прислушиваться, как дед шепотом пересказывал новости про родителей: у них уже выпал снег, но Герасим откуда-то принес Соне пуховые рукавицы – так что руки у нее сейчас не мерзнут. Немного помолчав, дед нерешительно продолжил выкладывать менее приятные подробности: кашель у нашей девочки никак не проходит, но местный фельдшер сказал, а что вы хотите, здесь не курорт. А еще Сонечка боится, что Герасима не выпустят весной, когда заканчивается его срок, что были случаи, когда сразу по окончании одного срока давали новый, особенно если есть отягчающие обстоятельства, как, к примеру, не та национальность.

Что такое «национальность» и почему она у папы не та, Йося не понял, но осознал одно: если у мамы уже выпал снег, значит, они с папой живут где-то на севере. И второе – мама заболела, ее надо привезти домой из этого севера в Архангельск, где значительно теплее, где есть бабушка с дедушкой, а главное – есть он, Йося, который обязательно будет заботиться о маме, и мама перестанет кашлять. С этими мыслями он провалился в мягкую темную яму – наверное, это и был снег, который выпал у мамы, только Йосе было тепло и уютно, потому что на нем были мамины пуховые рукавицы.

Утром Йося твердо знал, что пойдет на своем корабле на север – сначала вниз по Двине, потом в Белое море, а там и север где-нибудь отыщется. Он найдет маму и привезет ее домой. Что делать с папой, он еще не решил – вдруг его не отпустят, дадут новый «срок». Почему с новым «сроком» нельзя возвращаться домой, было за пределами его понимания.

В самый разгар путешествия, когда его корабль уже зашел в Белое море, из магазина вернулась бабушка и позвала Йосю завтракать.

Любовь Григорьевна, или Люба, как ее все называли, была сухонькая энергичная женщина невысокого роста – ниже среднего. Внешность у нее была самая непримечательная: улыбчивое лицо, которое уже начали вспахивать многочисленные мелкие морщины, небольшой, с чуть приплюснутым кончиком нос, густые брови, нависающие над глазами. Но какие это были глаза! Они заглядывали тебе в самую душу и понимали то, что ты, возможно, сам про себя никогда не поймешь. Эти глаза вобрали в себя все страдания и боль ее народа, и Йосе казалось, что в них всегда стояли слезы. Волосы Любе стригла соседка – ровным срезом чуть ниже ушей, все одной длины; по утрам бабушка привычным движением несколько раз ото лба назад проводила по ним горбатым гребнем, который на последнем прочесе решительно втыкала на затылке.

Бабушка постоянно была в движении; Йося не мог припомнить ее сидящей просто так, без дела. Она нигде не работала, но занималась домашним хозяйством и вела весь дом. На ней были готовка, уборка, рынок, магазины, взаимоотношения с соседями, дед, дети, а сейчас и маленький Йося. Бабушка легко, естественно-непринужденно справлялась со всеми делами, никогда ни на что не жаловалась.

Рано утром, пока все домочадцы еще спали, Люба брала две сетки-авоськи и отправлялась в магазин задолго до открытия. С продуктами в городе было плохо, и ей приходилось отстаивать огромные очереди. Зато за это время она успевала узнать местные новости, посудачить с женщинами, обсудить семейные дела и массу других проблем. Маленькая, юркая, бабушка всегда оказывалась в голове очереди и терпеливо дожидалась открытия магазина. Жители Архангельска, почти что поморы, были несуетливыми, с чувством собственного достоинства; в магазин они заходили чинно, не расталкивая друг друга и не пытаясь пролезть без очереди. Дойдя до прилавка, Люба старательно проговаривала продавщице небогатый список продуктов, затем раскладывала покупки по двум авоськам и торопливо шла домой. Как правило, к этому времени дед уже уходил на работу, и дома ее ждал только Йося.