Елена Тара - «Крутится-вертится шар голубой»

Вот и сейчас мальчик с любопытством наблюдал, как бабушка выкладывает на стол две буханки хлеба, подсолнечное масло в небольшой бутылке с туго пригнанной бумажной пробкой, веревочные бусы из сушек, неизменную треску и два небольших кулька из плотной темно-коричневой бумаги, ловко свернутой продавщицей в конус. Кульки сразу привлекли внимание мальчика – а вдруг там леденцы или конфеты-подушечки, посыпанные сахаром с повидлом внутри? Бабушка перехватила его взгляд и строго сказала:

– Ты шо себе задумал? Это после завтрака! Почему с дедом не поел? Уже иди кушай.

На столе стояли две тарелки: одна пустая, грязная, во второй – остывшая перловка. Перед уходом в магазин бабушка всегда успевала приготовить завтрак и оставляла его в комнате на столе. Готовила она на общей кухне. В их квартире было семь комнат, в каждой комнате жило по одной семье, а кухня – общая на всех. Иногда Йося просыпался вместе с дедом и завтракал с ним. Но ему больше нравилось дожидаться, когда бабушка вернется из магазина, садиться вместе с ней за стол и есть кашу с хрустящей горбушкой свежего хлеба. Порой, находясь в хорошем расположении духа, бабушка могла рассказать что-нибудь о маме.

Любовь Григорьевна разложила продукты по своим местам и пошла с треской на кухню. Все продукты хранились в комнате, в буфете. На кухню бабушка приносила их непосредственно перед готовкой.

Рыба являлась основой едой. Ассортимент продуктов в магазинах был на редкость скудным и однообразным. Зато море в изобилии приносило треску, из-за чего жители Архангельска называли себя «трескоедами». Иногда Любе удавалось урвать в магазине хребты семги, и тогда наступал праздник. Семгу никогда не продавали целиком: ее разделывали на филе и на хребты, к которым придавались плавники, рыбья кожа и голова. Филе стоило заоблачные деньги, его могли купить лишь немногие счастливцы. Хребты тоже шли по цене раза в два превышающую стоимость трески, но время от времени Люба баловала семью жирной, наваристой сёмужной ухой. Она варила ее в большой кастрюле сразу на три дня и выносила в ледник – холодильников тогда ни у кого не было.

Ледник был предметом гордости семьи и зависти соседей. Двухэтажный дом, где жил Йося, ранее принадлежал зажиточной семье, которая после революции куда-то исчезла – то ли уехала из города, то ли еще что – Йося не знал. При доме прежний хозяин выстроил ледник – в то время далеко не каждая семья могла позволить себе такую роскошь. Когда дом освободился, его начали заселять «с уплотнением», то есть на каждом этаже разместилось по шесть-семь семей. Дед огляделся, быстро сориентировался, подсуетился, переговорил о чем-то с новым соседом Семеном, который «занимал должность», и ледник оказался во владении двух семей – деда Соломона и Семена. Это было невысокое строение с двумя полами: первый пол возвышался на расстоянии около полуметра над уровнем земли, далее – пустое пространство, где летом было прохладнее, чем на улице и куда бабушка ставила кое-какие продукты. Дальше, чуть ниже уровня земли шел второй пол с вырытой под ним довольно глубокой ямой. Эту яму каждую весну забивали льдом; в ней хранили все то, что быстро портилось – молоко, рыба, а иногда и мясо.

Рубка льда была сезонным промыслом у жителей близлежащих селений. Как только вскрывалась Двина, крепкие мужики в ватниках с раскрасневшимися лицами и голыми шеями подгоняли к реке телеги, запряженные флегматичными лошадьми. Гулко перекрикиваясь и пересвистываясь, два мужика вставали вдоль кромки воды и начинали забрасывать в Двину длинные багры с железными крюками на концах, цепляя проплывающие мимо льдины. Пойманную льдину они аккуратно подтягивали к берегу, и тут к ним присоединялись остальные. Подбадривая друг друга смешками и прибаутками, мужики с натужным кряканьем вытаскивали на берег ледяную глыбу, весело поблескивающую на солнце. К полудню приступали к колке. В ход шли ломы и топоры: большие глыбы кололи на более мелкие, чтобы вдвоем или втроем можно было взвалить их на телегу, льдины помельче грузили сразу.

Рядом толкался народ, среди которого было много ребятни – когда еще представится такое бесплатное зрелище! Тут же выжидали и обладатели ледников, то есть потенциальные покупатели. От семьи Йоси, как правило, ходил дед, реже – Семен, поскольку он значительно уступал деду Соломону в искусстве торговаться и договариваться. Дед наметанным взглядом определял среди мужиков хозяев лошадей, то есть тех, с кем и предстояло вести торг. Неспешно, внешне не проявляя ни малейшей заинтересованности, дед подходил к намеченному продавцу, безошибочно просчитав его как наиболее сговорчивого, и заводил с ним обстоятельную беседу про лошадей, про вскрывшуюся Двину, про то, что лед нынче хороший, плотный, про то, как трудно поднимать семью, про перспективы на улов трески и так бесконечно. Беседа текла лениво, спокойно, но в какой-то момент продавец осознавал, что дед именно тот клиент, которого он ждал, и что ему очень повезло иметь сегодня такого покупателя. В конце концов, они ударяли по рукам, и дед шел впереди телеги, показывая дорогу к их дому.