Елена Тара - «Крутится-вертится шар голубой»

Лед завозили во двор и вываливали у дверей ледника. Дед рассчитывался с мужиком, кричал Семена, и они вместе принимались колоть льдины на куски нужного размера, чтобы их было удобно опускать в ледниковую яму. После этого Люба с женой Семена, потеплее одевшись, спускались вниз и правильно укладывали эти куски в леднике, чтобы они и места меньше занимали, и чтобы получались выступы, на которые в дальнейшем укладывались продукты. Лед лежал в яме до осени, до первых холодов.

Соседки иногда просились в ледник со своими продуктами и часто делали это через Йосю.

– Деточка, спроси у бабы Любы, не пустит ли она на пару дней на лед – одну кастрюльку бы поставить.

Йося с готовностью бежал к бабушке и всегда возвращался с положительным ответом.

Любовь Григорьевна никогда не отказывала в помощи соседям: она пускала «на лед», могла присмотреть за соседским ребенком, одолжить соль или пару луковиц, подсобить с ремонтом. Маленькая и хрупкая, она была сильная и выносливая.

А еще бабушка умела любить. Любовь ее была ненавязчивой и внешне порой никак не проявлялась. Она могла и прикрикнуть на детей, и нашуметь на деда, но всегда была рядом, и в нужный момент вставала стеной за свою семью, за своих детей, за свой дом. Бабушка, как тигрица, стремглав выскакивала во двор, если ей казалось, что ее Йосеньку кто-то обижает. И тогда мало никому не казалось: она хватала внука на руки и, яростно жестикулируя свободной рукой, красноречиво выплёскивала на обидчика все свое негодование. Она не отходила от постели, если кто-то из ее детей болел, носилась по соседям в поисках целебных снадобий, поднимала на ноги всех врачей. Она отдавала себя родным всю без остатка. Она любила их всех. И эта любовь бабушки Любы помогала Йосе жить и ждать маму.

Йося купался в бабушкиной любви, беззаботно плескаясь в ней. Бабушка старалась с лихвой покрыть отсутствие любви материнской. Мальчик видел, как бабушка и дедушка заботятся о нем – не хуже, чем какие-нибудь родители. Взять, например, Генку. Генка – это Йосин друг из квартиры на втором этаже. Его родителям заботиться о Генке сложнее, потому что у него есть еще два брата и сестра. Когда в семье четверо детей, то и любовь надо делить на четыре части, считал мальчик. А он один у бабушки с дедушкой; им больше не о ком заботиться, кроме Йоси, поэтому вся их любовь достается ему одному.

– Бабушка, а почему у вас с дедушкой нет детей? – однажды озадачился Йося. – Вы еще не старые – завели бы себе кого-нибудь, а то у вас только я.

– Как же нет? А Хая, а Тролля с Тубой? А твоя мама? – рассмеялась Люба. – Это и есть наши дети, только они уже выросли и живут не с нами.

Эти родственные связи стали для маленького Йоси настоящим откровением.

Любовь Григорьевна, Любушка – так все ее называли. Бабушка жила долго и умерла, совсем немного не дожив до девяноста лет. Йосиф Герасимович не успел на похороны и отправился на кладбище, как только вернулся в город. Тетя Хая, объяснила, где похоронена бабушка. Дойдя до нужного участка, Иосиф так и не смог найти ее могилу. Тогда на следующий день Хая Соломоновна поехала на кладбище вместе с племянником и подвела его к скромному памятнику без креста. На памятнике он прочитал: «Фарбер Рахиль Гиршевна».

С именами в их семье все было непросто, как и у многих евреев в то время.

3.

Дед Йоси, Соломон Моисеевич Фарбер, и его жена, Рахиль Гиршевна, произвели на свет шестерых детей, двое из которых умерли в раннем детстве. Рахиль рожала регулярно, поэтому разница в возрасте у детей была небольшая – год-полтора. Йосина мама, Софья Соломоновна, была старшим ребенком в семье; у нее был брат Израиль Соломонович, которого все называли Тролля, и две сестры – Хая Соломоновна и Туба Зельмовна. Маленький Йося никогда не задумывался, почему у Тубы было иное отчество, нежели у ее сестер и брата – мало ли какие правила существуют во взрослом мире. Йося не стремился туда проникнуть, у него были свои детские заботы и интересы.

Но в шестнадцать лет такой вопрос все-таки возник. Наступила пора получать паспорт, а для этого Иосифу предстояло восстановить метрику, утерянную во время войны. Каково же было его удивление, когда в полученном документе он прочитал, что его маму, оказывается, зовут Фарбер Шейна Зельмовна. Никто никогда ее так не называл – только Соня, Сонечка, Софья Соломоновна. Да и деда звали Соломон, а не Зельман. И тут только Иосиф озадачился нестыковкой и с отчеством Тубы Зельмовны.