Мэгги Ри - Три страха & три прощения Снэйкуса Кларден

Так, закурив очередную сигарету, Снэйкус сел на подоконник, жмурясь от боли, и немного приоткрыл окно, слушая шум дождя за окном. Кашлянув, он постучал сигарету о пепельницу, и посмотрел в висящее напротив зеркало на самого себя. Он уже не узнавал этого человека. Будто с ним жил кто-то другой через то зеркало, выдавая себя за него. Быть может, настоящего Сная уже давно нет в этом мире?

– Было бы забавно… – прошептал себе под нос мужчина, улыбаясь краем губ, точно сумасшедший, после чего потушил сигарету, закрыл со скрежетом окно и ушел в спальню, чтобы в очередной раз просто пережить эту ночь, как очередной испытание. Дождь за окном усиливался и отдавал эхом в полупустой темной квартире. Лишь страх неизвестности кутал в холодное одеяло, которого не хватало на замерзающие пятки. Очередная ночь – очередной сон – очередное испытание. В этом и был цикл жизни для Снэйкуса Кларден.

Как и ожидалось, зимний дождь выбил Сная из сил на целую неделю. Поднялась температура, ломило все тело, и он провел несколько дней в постели, поднимаясь лишь для еды, питья и некоторых нужд. Все это время он хотел позвонить Римме и спросить ее о самочувствии, но просто не мог – его самочувствие было почти что таким же дерьмовым, сейчас он точно не был готов кого-то поддерживать.

Во время лихорадки ему несколько раз снились кошмары. Смерть близких людей, повторяющиеся эпизоды из прошлого. Снился странный сон, где Тио вернулся к нему, где они сидят на берегу озера и распивают вино. Такой сон Снэйкусу тоже казался кошмаром, ведь он никогда бы не стал реальностью. Потому, встав на ноги, он решил хотя бы частично воплотить его в реальность и пошел в бар. Тот находился близко – надо было всего лишь перейти дорогу, но это уже было испытанием для того, кто не выходил из дома совсем.

«Так странно, неужели я когда-то был другим человеком?» – думал Снай, надевая на всякий случай теплые сапоги с непромокаемой подошвой. Ему совсем не хотелось заново промочить ноги и свалиться с температурой на неделю. Хотелось немного сменить картинку и пойти выпить душистого вина, чтобы скрасить свой серый вечер. Он шел в это заведение, вспоминая, когда вообще в последний раз выпивал где-то, но ему вспоминались только новогодние вечера около двадцати лет назад, когда они с Моникой и Маркусом напивались вдрызг. Тогда было невыносимо весело. Снежинки падали на высунутый язык, ветер морозил щеки до милого розового цвета. На душе было хорошо, и практически никаких забот не было, а теперь он был совершенно один и казалось, будто их так много. Все проходит. Дети вырастают. Друзья становятся преданы семье, забывая о молодых годах. Лишь он один как будто стал копилкой тех самых воспоминаний, так усердно стараясь их сохранить и никуда не выпустить.

В баре Снай остановился перед меню, теряясь в собственных предпочтениях. Сначала ему так хотелось чего-нибудь легкого, воздушного, а теперь он посмотрел на молодежь, которая залпом выпивала крепкие напитки и подумал «а я что, хуже что-ли?». Он не был тем, кто любил эксперименты, кто гнался за соревнованием, скорее наоборот консервативно относился ко всему, что окружало, но этот раз решил все. Он купил немного виски и взял с собой, решив, что иначе не дойдет до дома. Ушел в свою крепость, свое убежище, в темную-темную квартиру, в которой не желал включать свет. Достал старый пыльный стакан, сполоснул его под водой и с грохотом поставил на стол.

Хотя это было всего лишь какое-то виски, внезапно во всем теле появилась небольшая дрожь, словно он безумно нервничал. Словно это все было впервые. Как тогда, когда ему было шестнадцать и он в первый раз попробовал алкоголь, а затем припёрся домой к родителям пьяный в стельку. «Боже, неужели прошло так много времени? Мне через год пятьдесят, за полвека вообще не поумнел…» – с этой мыслью он закинул в себя стакан жидкости и та резко обожгла горло, а затем пищевод. Стало очень душно, даже горячо. Снай подумал о том, что ничего не поел перед тем, как выпить, после чего его практически мгновенно, на глазах начало развозить. Словно маленького глупого мальчишку. Он никогда себе не позволял такого при дочке, ни в жизни. Теперь, когда он был совершенно один, компанию ему составлял только алкоголь.

***

Глубокий сон плавно перетек в поверхностный, когда на фоне послышался знакомый нежный голос. Первым к Снэйкусу почему-то явился образ Карен, именно таким был ее голос – с небольшой хрипотцой, но при этом с ласковыми нотками, такой хитрый-хитрый. Она передала его своей дочери. Не только голос, внешне они тоже были очень похожи, и отец видел это, когда издали замечал бегущую к нему из школы дочурку. Хотя Карен когда-то поступила с ним так, предала его, он был благодарен этой женщине за этот чудесный подарок – когда-то маленький кричащий свёрток, а теперь взрослую ответственную девушку.