Илья Шустров - Бессмертные сердца. Часть 1. Путь к сердцу

Книга на самом деле не про школу. Это всё больше про мои личные страхи. Когда-то я хотел стать учителем. И поделился этим с одной своей подругой. На это она дала мне совет – представить всё самое плохое, что может случиться, стань я учителем и уже после этого решить, хочу ли я. Так и родился сюжет. Большинство персонажей чуть позже приснились мне. Только вот зловещего учителя биологии я придумал сам от начала и до конца.

Первая часть называется «Путь к сердцу» неспроста. Настолько откровенно я ещё ни разу не разговаривал со своими читателями. Вторая и третья часть будут такими же. То, что написано ниже есть дневник моих эмоций в то странное время.

Также должен отметить, что с моей школой гимназия номер 2357 не имеет. Разве что пара архитектурных моментов взяты оттуда. Мои мысли про родную школу находятся в седьмой главе. А место работы главного героя этой книги – это физическое воплощение моего страха будущего. Та же школа. Тот же распорядок дня. Только всё мрачно и уныло. Учителем я так и не стал, зато эта мечта смогла вылиться в странную и печальную книгу, которая свяжет воедино «Без меня» и «Белых людей» и завершит, наконец, «Трилогию пессимизма».

Некоторое время назад я заметил, что всё в этой жизни циклично. Есть маленькие циклы, наподобие трудовых будней, когда ты просыпаешься, завтракаешь, идёшь на работу, проводишь там какое-то время, идёшь домой, ужинаешь и ложишься спать. Есть побольше – к примеру, год. Отмечаешь покупку нового календаря, как следует нажираешься, первого января усердно прокрастинируешь, приходишь в себя, проживаешь скучные холодные, затем тёплые и жаркие, а потом снова холодные дни, опять покупаешь новый календарь, опять нажираешься и прокрастинируешь. И так очень долго.

А самое иррациональное – это эмоциональные циклы. Не знаю, является ли это моим личным закидоном конченого психа, или же у всех нормальных людей такое есть, соответственно я тоже нормальный. Очень часто случается такое, что грусть по конкретному поводу возвращается в моё сознание с определённой периодичностью. Или радость, которая теоретически не должна возникать, всё равно умудряется нахлынуть, хотя повода, казалось бы, нет. Зато время для неё пришло. И значит, радоваться я тоже буду. Хотя бы и обёртке из-под шоколадного батончика, в которой осталась четвертинка этого самого батончика и которую кто-то выкинул на асфальт, так и не доев угощение. Я серьёзно.

Помню, как-то раз на улице увидел как раз такую инсталляцию и ходил вокруг неё с хохотом минут десять. Как хорошо, что тогда никто из учеников не увидел меня. Тогда я ещё преподавал химию в малом корпусе гимназии номер 2357. Признаюсь честно, уже там меня считали чудаковатым.

Это чудачества не из серии шапочки из фольги или разных носков. Просто всегда меня называли нелюдимым и злым, порой говорили, что я слишком эмоционален. Хотя, пожалуй, часто говорили последнее. Даже очень часто. Пришлось научиться подавлять в себе эмоции. И меня стали называть бесчувственным сухарём. Циклы и крайности – вот две главных проблемы человечества. Отсутствие прогресса и объективного суждения. Серого нет. Есть только чёрный и белый. Какой там к чёрту инь-янь? Это вообще всё бредни. Есть чёрное и белое. Ничего промежуточного.

Небо и земля. Огонь и вода. Красота и уродство. Кислоты и основания. Хотя нет, это не пойдёт. Есть же соли. С другой стороны, если учесть, что про химию забывают уже через пять лет после окончания школы и поваренная соль становится поваренной солью, а не хлоридом натрия, то для большинства существуют как раз только кислоты и основания. Откровенно говоря, про основания уже тоже никто не вспомнит. Поэтому, только кислоты. Дающие всем людям энергию для жизни. В школьной программе химии не изучают цикл Кребса столь подробно, но зато из курса биологии любой ученик старших классов знает, что такое цикл трикарбоновых кислот.

Даже в науке есть циклы. Даже в науке! Именно поэтому я смирился с полным отсутствием всего нового в моей жизни и просто начал новый круг. Подчинился омерзительному будильнику, кричавшему во всё горло: «Боголовский, вставай, твою же мать!». Вернее, именно так я расшифровывал его меланхоличную и монотонную трель каждое утро. Я встал с кровати без каких-либо споров с навалившейся на меня тяжестью. Когда понимаешь в полной мере, что встать так или иначе придётся, уже не сопротивляешься этому дикому процессу. То ли привычка, то ли накатившее осознание. В любом случае, я встал.