Артур Алексанян - Ребёнок и ветры Армении

В Эчмиадзине, святой святых Армянской Апостольской Церкви, мы встретились с самим Католикосом Венеции – привилегия, которая стала доступна мне благодаря моему близкому знакомству с послом. Последний практически никогда не оставлял меня одного. Мы поговорили обо всем: о Конгрегации ордена мхитаристов, о моем дяде Кирилле, которого в тот момент уже не было с нами. Моего дядю-священника хорошо знали и уважали за его способности к логическому анализу, и его книга о древней армянской литературе была тому неоспоримым доказательством.

То же самое мне подтвердил директор Матенадарана, где собраны тысячи книг. Он отвел меня в свой кабинет и показал лежающую на одной из полок его библиотеки книгу дяди. Он сказал мне, что эта книга является настоящим фундаментом нашей литературы. Я подумал о том, что важность моего дяди была очевидна, и она была определяющей – как в жизни моей матери, так и в моей, а также в жизни других важных представителей армянской нации.

Конечно, мое путешествие не могло обойтись без поездки на озеро Севан. Я тут же вспомнил уроки истории в колледже и географическую карту старой и большой Армении. Когда-то она занимала гораздо большую территорию, чем сегодня, и располагала тремя озерами: Ван, Урмия и Севан. Из этих трех на нынешней территории государства осталось всего одно. Озеро Ван находится на территории Турции, озеро Урмия – в Персии, и только озеро Севан, расположенное на высоте 2000 метров над уровнем моря, до сих пор остается символом страны.

Воды озера использовались так часто, в том числе и для энергоснабжения, что бывший островок «птиц» – так звучало его название – превратился в полуостров. И дойти до находящихся на нем двух церквушек можно было пешком. С высокого мыса, на котором виднеются купола обеих церквей, можно увидеть пляж с белоснежным песком.

Там был художник, который рисовал озеро и окружившие его горы. Я наблюдал за ним, он был такой же старый, как ты. Не знаю почему, но в какой-то момент я было подумал утопить тебя в ледяной воде озера, но затем передумал и не сделал этого. Не сделал этого, потому что мы не были родом из тех мест, если делить армян на восточных и западных. Хоть никто и не понимает этого разделения, я точно знаю, что ты бы восстал из тех мест, как после битвы при Аравайре. Именно поэтому ты продолжил сопровождать меня в этом путешествии по стране, где эмоции всегда брали верх над рациональным восприятием всех ситуаций.

Визит к памятнику жертвам геноцида в Ереване для меня был похож на глубинную логику наслоения разных реальностей – реальности пропасти и искупления. Так и я очутился там с цветком в руке и с внутренним вопросом, почему я до сих пор был жив и куда мне теперь следовало идти.

В этом знаковом и таком всеобъемлющем месте я не ощутил никаких мучений, никакой тревоги, но и никакой близости или незнания. Смерть в этом месте тоже была по какой-то причине абсолютно немыслима.

Никогда больше в своей жизни я не ощущал ничего подобного. Стоя с цветком в руках перед вечным пламенем, символом всех жертв страшной трагедии, я думал об озере Севан, о голубом небе, которое отражалось в его водах, о пропасти, которую они скрывали, – полной воспоминаний, глухих к любого рода просьбам.

В этот момент я вдруг ощутил необходимость вспомнить, возвращался ли я когда-нибудь в течение взрослой жизни к своим детским воспоминаниям. И если я не делал этого раньше, то теперь отчетливо осознавал, что больше не могу не делать.

Воспоминания – не просто возврат к прошлому. Из воспоминаний, вероятнее всего, формируется наша личность. Именно на прошлом, на нашей истории и основывается все то, что мы выстраиваем в последующей жизни.

Долгое время я сидел над белым листом бумаги, размышляя о том, стоит ли продолжать писать и действительно ли это идет мне на пользу. Мне пришлось приложить усилие, чтобы выстроить мостик между моей мыслью и пустой страницей, я не видел в этом никакой цели. Оказываясь один на один с этой белой страницей, я терял нить повествования, меня охватывала паника, я не мог дышать и начинал задаваться вопросом, зачем вообще мне все это нужно.

Никто не давал мне задания писать, наполнять страницы воспоминаниями своей жизни. Кому это могло быть интересно?

Постепенно мне удалось убедить самого себя, что моя история была путешествием по волнам памяти, и что это путешествие помогало мне поменять свою жизнь.