Mary Solitaire - Проклятый идеал

– Вчера болтали без умолку, а главного сказать не удосужился, – начал старший, параллельно поправляя манжет в спешке натянутой толстовки теплого кофейного цвета.

– Перейду сразу к сути. У меня возникли безотлагательные дела. В сущности, меня не должно́ было быть здесь еще неделю тому назад, но мне так и не удалось выделить время отсутствия на работе. Ко всему прочему, до крайности не хочу утруждать Реденвольда поисками нового работника. Вновь буду нагнетать своими проблемами больше обычного. А твое внезапное появление не кажется таким случайным, – последнее он произнес немного тише, с ноткой отчаяния.

Картина начала проясняться. В рассматриваемый период мой друг терпел необходимость в замене на пору отсутствия в чайной. Несложно догадаться после событий минувшего, какое альтернативное решение проблемы он преследовал. Дэвон питал надежды на более-менее удовлетворительную кандидатуру нового работника, что сидел в паре метров от него, еще не подозревая, во что втянулся. Я понятия не имел, сколько времени займут его дела и как долго мне придется ждать возвращения товарища. Но справедливости ради – я был просто обязан согласиться, так как не стремился подводить его доверие, потому принял предложение без раздумий.

– Хочешь сказать, тебе снова придется учить меня тем мимическим упражнением, которые ты называешь улыбкой? Так ведь встречают клиентов? – Для него мой скорее риторический и утрированный вопрос, очевидно, звучал как согласие. Камень, отяжеляющий ношу юнца, спал с души, лицо засияло улыбкой.

Первую половину этого же дня Дэвон уделил моему просвещению в специфику традиций, которые укоренились в каждом жителе особняка. Он объяснял и показывал все необходимое на собственном примере. Уроки актерского мастерства старшего увенчались его приступом смеха от моих попыток выглядеть дружелюбно, так или иначе остальная часть была достаточно легка и понятна, так что я быстро влился в общую атмосферу работы. Дэвон бесконечно был рад, что ему подвернулась такая удача – встретить меня тем судьбоносным вечером. На оживленной ноте хохота и смеха наши дороги разошлись. Мой товарищ отбыл к пункту назначения, так что по завершении дня особняк уже пустовал без моего приятеля.

Прошло около недели с тех пор, как я начал вести отчет рабочих дней в Мétamorphose – с того самого дня, когда всю эту неопределенность прервал буйный ветер перемен. Город погодой не радовал. Уже четверо суток подряд – безостановочный мрак с раннего утра и до позднего вечера. В такие дни, в частности, чайную Реденвольда радовала клиентура. Прохожие редко отказывались от возможности зайти, по-своему утеплиться и утешиться чашкой горячего. За короткий срок у меня успело сформироваться определенное мнение об этой, казалось бы, тусклой обители. Невзирая на то, что время моего нахождения здесь было весьма скромным. Métamorphose становилось укрытием от банального холода до бегства от реалий прошлого. В моем нередком случае оба варианта имели отношение к действительности. Люди чаще приходили в зной и непогоду. Для таких путников двери в чайную были всегда открыты. А в обычные ясные дни, коих бывало в городе хоть и не так много, к Реденвольду наведывались такие же высокие ценители чайного искусства, собственно, как и сам хозяин особняка. Вместе они говорили о старом, поднимали темы, которые могли быть обговорены только в стенах заведения, или просто упорядочивали дух и мысли.

Все, что связано с особняком, загадочными посетителями чайной, как-то тесно переплетающимися с историей хозяина сего пристанища, было покрыто таинственной неизведанностью. Я понимал это с каждым прожитым днем в пространстве старого, но крепкого сооружения. И все же во всем этом я находил нечто прекрасное. От кровли, под которой делалось наше общее нахождение, веяло благоговением. Каждый кубический метр пространства был преисполнен святым трепетом, весомостью, проникнувшимися этим прозаичным местом. Чайная, которой заведовал Реденвольд, находилась в холле особняка дворцового типа, потому без преувеличений обескураживала архитектурой. Métamorphose отличалось не просто элитарной атмосферой. В нем, скорее, присутствовало веяние гостеприимства. Думаю, не последнюю роль в этом сыграло убранство чайной ничем примечательным, не отличающимся от общих декораторских решений особняка, оно же одновременно располагало посетителей к чувству, что они невольно стали гостями в кровле Реденвольда. Только прилавок для продажи, разделяющий пространство на необходимые зоны в таких заведениях, относили к большей деловитости. Здесь же бесценная коллекция, вобравшая в себя все богатство и разнообразие священных напитков. Многолетние прессованные круги «Пуэра», «Да Хун Пао» большого и среднего огня, титулованный золотой чай «Дянь Хун», не менее элитный – «Габа Алишань». Все знаменитые сорта находились на полках специального назначения с индивидуальным отсечением для каждого из них. Не меньше впечатляло разнообразие чайных атрибутов, выполненных из самых различных материалов. Глиняные пиалы, фарфоровые сервизы, стеклянные сосуды, также приспособления из чистого дерева. Предназначение большинства мне до сих пор неизвестно. Однако ясно одно: это настоящий опиум для любителей проведения чайных церемоний.