Наталия Ермильченко - Ахейя. Сказка, рассказанная в лифте

– Ох, – стонет, – не надо, адмирал, вмятина ведь останется…

– Сима, вы только не волнуйтесь, – говорит Нельсон, – может, он не очень свирепый. Вон его и не видно.

А Серафима ему:

– А мне так еще страшнее. Уж пусть бы накричал, как наш мэр. И за что мне только характер такой несуразный достался: раньше Ленюшка из-за меня страдал, а теперь вот и вам расплачиваться придется. Лучше спасайтесь, адмирал, пока не поздно. Вы, как памятник, нужны людям.

– Нет, Сима, я как адмирал вас на растерзание врагам бросить не могу. Буду, если что, защищать ваш хрупкий механизм.

Стали они ждать разбойничка Лазарева, а тот до утра так и не появился.

Про Лазарева этого в городе чего только не говорили. Будто его ни деньги, ни драгоценности не интересуют, одни лишь книги – надо же! И есть у него какое-то черное зеркало волшебное, в котором он всякую книгу видит. Если ему какая в том зеркале понравится – как угодно хитро спрячь, а он все равно найдет и заберет. (Так что когда у кого в городе книга пропадала бесследно, так и считали: Лазарев, мол, унес.) И будто на «дело» ходит он всегда с рюкзаком и в драных кедах: они ему удачу приносят. А еще некоторые утверждали, что разбойничек прежде работал в библиотеке, а потом уволился и с тех пор все библиотеки грабит. Причем, прежде чем книгу украсть, вынимает формуляр, пишет в нем: «Лазарев» и оставляет на видном месте. А когда милиция его грабительский почерк Мэру показывает, тот только руками разводит: «Йох-мох! В одном классе учились».

Все это пленники друг другу без конца пересказывали, и до того Серафима разнервничалась, что аж фары сами собой замигали. Мигают и мигают – никак не унять.

– Ох, изведет меня разбойничек, – причитает машина поливальная. – Чего затаился, какие ужасы замышляет? Уж выскочил бы поскорей из крапивы, а то развалюсь на запчасти, меня давно всю от страха трясет.

Едва только видно стало, какого цвета герань, адмирал на разведку пошел в ту сторону, где Лазарев скрылся. Крапива-то ему, бронзовому, нипочем, да только она ведь чем дальше, тем выше. Наконец забрел Нельсон в заросли с головой. Листья крапивные свет застилают, «сережки» пыльцой засыпают. Заплутал адмирал, осерчал – и ну сорняк с корнем драть да шпагой сечь. И невдомек ему, что шум поднял – так разошелся. Вдруг видит – избушка. Нельсон в окно заглянул – а лихой человек Лазарев прямо на него смотрит. Вот ужас-то! Сам одеялом с головой укутан, носом шмыгает. Смотрит он на адмирала и говорит ему простуженным голосом:

– … То рубит бамбук дровосек у реки!

Нельсон застыл, словно обычный памятник. Не знает, как разбойничка понять. А разбойничек откашлялся и сипло так ему:

– Там за домом огород, его полить надо. Только чтоб не холодной водой, как меня! А ты к лесу ступай. Пока новая крапива не вырастет, будешь дорогу ко мне сторожить. И смотри, без билета никого не пускай. А кто без билета придет, того сразу кулаком бронзовым, понял?

Неожиданно и совсем некстати вспомнил Федор Коныч самый неприятный из своих снов. Про лифт. Будто поднимается он в лифте, а тот у них на восьмом не останавливается, все едет и едет вверх. А сделать ничего невозможно – только проснуться и выпить валокордина… Федор Коныч провел рукой по лбу и нащупал берет – свой белый полотняный берет, который летом, в солнечную погоду надевал, выходя на улицу.

– Все? Доволен? Теперь про Ленюшку, – говорил тем временем Шуроня. – Вот вы, Федор Ло… то есть Коныч, как бы на его месте поступили?

– Я?! Включил бы радио, послушал погоду…

Ага. Ну, значит, Ленюшка пошел на кухню, включил радио, а оно как запоет: «Аль не видишь, кума, куры в конопях!» «Дай-ка я, – думает Ленюшка, – прокачусь все же на трамвае, на всякий случай. Ну, не будет мне счастья от билета этого – я не расстроюсь, поеду тогда хоть к мэру, новости узнаю».

Пришел на остановку. «А про номер-то, – думает, – они ничего не сказали. – И еще – в какую сторону ехать: переходить пути, или нет. А, ладно, – решил, – и не буду даже смотреть на номер, какой подойдет, на том поеду».

Сел в трамвай; там кондукторша знакомая хозяйничает:

– Проезд оплачиваем, вновь вошедшие! У вас что за проезд, голубь мой? Проездные предъявляем!

А Ленюшку стороной обходит. Он ей:

– Здрассте, Полина Федотовна!

Она разулыбалась, а про билет ни слова. «Ну, – думает Ленюшка, – то ли решила по знакомству бесплатно подвезти, то ли поняла, что у меня проезд на казенный счет». Подождал остановку, другую, третью… Вроде и глупо дальше ехать, а выходить лень. Так разморило – аж в сон клонит. Ленюшка и уснул.