Наталия Ермильченко - Ахейя. Сказка, рассказанная в лифте

– Да вы ж не дослушали! – сказал Шуроня. – Очнулся он. Подумаешь, книга.

Очнулся Ленюшка – думал сначала, что в парке на лавочке. Потом понял: нет, в комнате. Темновато в ней было, как в парке, а в щель над дверью проникал свет – почти как от фонаря. И лежал Ленюшка не на лавочке, а на диване, кожаном, гладком, только если по краю рукой провести – трещинки нащупывались. Ничего вроде не болело, разве что в затылке все время урчало и голова сама собой то приподнималась, то опускалась.

Ленюшка полежал-полежал, уже очнувшись, и неожиданно подумал: «Ахейя!» Подумал и сам испугался: ох, тошненько, видно, здорово его книгой по голове хватили…

Комната была незнакомая, вся заставленная старинной мебелью. Буфеты с резьбой наверху, комоды, украшенные фигурными планочками. В полумраке казалось, что они дышат.

За стеной что-то постукивало, и шел странный разговор.

Один голос объявил:

– Дырка!

А второй на это:

– Нету!

А первый тогда:

– Барабанные палочки!

– Тоже нет…

Первый сказал:

– А у меня зато есть. Дедуля! Надо же – и дедуля мой!

– Не может быть, чтобы вам так везло. Это вы специально себе подобрали.

А первый голос на это:

– Бог – не Микишка, он видит, у кого шишка. Дальше поехали. Неваляшка!

А второй:

– Снова не мое…

Первый:

– А что ж вы дырку-то свою пропустили!

А второй:

– Как! Где? Да… Что-то у меня в глазах потемнело…

А первый, строго:

– Опять, что ли, откладываем?

– Ну, уж нет!

Ленюшка все полеживал, прислушивался, да вдруг как подумал опять: «Ахейя!» И так, должно быть, громко подумал, что за стеной все стихло, а потом один из голосов сказал:

– Молодой человек, вы только на ногу ему не ложитесь. У него варикозное расширение вен.

– Да ладно вам, Ираида Васильевна, – отозвался другой голос, – какие у него там вены – кожа да кости!

– Нет, нет, мне этот диагноз сообщил доктор Парацельс в одна тысяча пятьсот сороковом году.

– Ку-ку! Вам лет-то сколько?

– Мне? Вы же знаете: сто семьдесят восемь. Но мне все дают семьдесят семь!

«Пора вставать!» – подумал Ленюшка Мамохин и сел на диване. Урчание стало громче, басовитей, но слышалось уже не в голове, а со стороны. Будто где-то неподалеку, в поле работали трактора. Глаза у Ленюшки к полумраку попривыкли, он и увидел: поперек дивана, у самого подлокотника спал на боку спаниель тот с липовой аллеи. Спал, бок раздувал и во сне урчал.

Ленюшка в соседнюю комнату заглянул. Две старушки, которых он в парке встречал, бабуля и не-бабуля, сидели за круглым столом под апельсинного цвета абажуром, обе в очках, и играли в русское лото. Ленюшка встал в дверях, поздороваться хотел, а вместо «Здравствуйте!» неожиданно получилось у него:

– Ахейя!

– Чего вздыхаешь? Голова болит? Миленький! – сказала бабуля. – Надо же, как ударили парня ни за что ни про что…

– А слышите, Захаровна, он не по-русски вздыхает, – заметила не-бабуля. – Вы не испанец? Нет, испанцы все брюнеты, а этот блондин…

– Извините, пожалуйста, – сказал Ленюшка. – У меня, наверно, сотрясение мозга. Я и не знал раньше, что такие слова бывают. А вот… как это все со мной случилось, оно само выговариваться стало.

– Может, из книжки проскочило? – спросила не-бабуля. – Не заметили, что за книга была?

– Как-то не обратил внимания…

А бабуля ей:

– Может, вам еще год издания сказать? «Древнегреческо-русский словарь» это был, том 1. Садись, Ленечка, с нами в лото играть.

Еще несколько раз Федор Коныч слышал, как сыплются на пол шурупы и прочие мелкие железки, – то по несколько штук, то целыми коробками, – и никак не мог понять, откуда. Мешал Шуроня: рассказывая, он перемещался по кабине, – как муха, мухи тоже так в лифте мечутся, – и Федор Коныч отвлекался.

Вахрамей держался задней стенки лифта, и то спасибо. Только при слове «Лермонтов» преобразился зачем-то в сапог, и Федор Коныч невольно задался вопросом: «А они Лермонтова-то, интересно, читали?» Вслух, однако, спрашивать не решился.

Захаровна раздала каждому по длинной карточке с цифрами, собрала со стола в мешочек деревянные бочонки и стала их перемешивать.

– А вам везет в лото, молодой человек? – спросила Ираида Васильевна.

– Никогда не играл, не знаю…

– Удивительно, что вы сюда попали, а в лото играть не умеете. Если бы выиграли, у вас бы какое-нибудь желание исполнилось.

– Раз он тут, значит, умеет, – возразила ей Захаровна. – Сюда просто так не попадают.

Ленюшка Мамохин спокойный был человек, и стул ему достался удобный – устойчивый, с подлокотниками – почти что кресло; но он все-таки заерзал потихоньку, потому что волноваться начал. А Захаровна выхватила из мешочка бочонок и со стуком поставила на стол: