Никита Марзан - Пл@стилин 3D

И тут негаданно вернулся отец. Сильный, высокий. Схватил он Мажюлиса за плечи огромными ладонями и рванул в разные стороны. И показалось Мажюлису, что разорвал его отец на две части. И бросил в стороны.

А оказалось – половинки нарядной рубахи. А на Мажюлисе ни одной царапины. Развернулся отец и вышел. Молча.

С тех пор Мажюлис к отцовским вещам и не подходил. Послушно таскал чёрную крестьянскую сермягу, занашивая до дыр. Потом ткали ему другую.

Вот и сейчас толкал он санки в некрашеном грубом сукне, отрезном по талии, в мелких сборках по низу. А сапоги были хоть и высокими, но прохудившимися от времени.

– Умник, – отец очнулся и нетерпеливо пошевелил плечами, – ты едва плетёшься.

– В гору тяжело, – закусил губы Мажюлис, чтобы не сорвалась с языка грубость.

– Не хотел я, умник, чтобы ты на свет божий появился, – сказал отец, крепко сцепляя пальцы в кожаных перчатках, – знал, что встанешь между мною и матерью. Так оно и вышло. Как же я ненавидел тебя, сосавшего её грудь. Её высокую полную грудь, которую я боготворил.

Мажюлис прибавил ходу. Нужно быстрее добраться до озера.

– Зря она тебя кормила, – усмехнулся отец, раскуривая трубку вишнёвого дерева, с золотым ободком, – нет в тебе ни сил, ни виду. А может, ты оборотень? И только прикидываешься смирным?

Мажюлис поднял с земли короткую шишку и засунул в рот. Он будет грызть сухую смолу и молчать.

– А знаешь, я догадываюсь, кто мои ноги высушил, – отец обернулся и посмотрел на сына из-под низко сидящей шапки, – ноги у меня теперь, как плети. А ведь я ими волка затаптывал. Признавайся, оборотень, это твоих рук дело?

Мажюлис не выносил взгляда отца. Он вытаскивал из души Мажюлиса накопившиеся за жизнь страхи, разглядывал их, пересчитывал и небрежно заталкивал обратно. Как смятые деньги в собственный карман, вшитый в штаны.

– Толкай быстрей, – отец отвернулся, – и выплюнь шишку, умник, даже если ты мне что-то скажешь, я всё равно до тебя не дотянусь.

Со вчерашнего дня отец завёлся насчёт лесного озера.

Жизнь на хуторе текла своим чередом. Весь день Мажюлис сновал по хозяйству, кормил скотину, стриг и мыл отца, рубил дрова и топил печь, стирал и латал одежду, скоблил полы, делал глиняные свистульки для продажи на воскресной ярмарке.

– Слушай, умник, – цеплял его отец, сидя в помывочной бочке, – если бы не твоя мать, в которой я никогда не сомневался, я бы не поверил, что ты мой сын. Ты только посмотри на себя.

Мажюлис ощущал противное дрожание рук, нехватку воздуха и горячие слёзы на глазах. Он торопливо совал руку в раскалённую печь, завывая от нестерпимой душевной боли. Потом он вытаскивал отца из бочки и переносил на свежезастеленную постель.

– Завтра повезёшь меня на озеро, – сонно пробормотал отец, – рыбы хочу.

И вот они едут на озеро.

Заледеневшее зеркало открылось внезапно, за высокой куртиной пурпурной ивы.

Оставив в стороне отца, Мажюлис прорубил топором неровную лунку.

– Руби шире, – приказал отец.

Мажюлис сколол ещё полметра льда. Стылая вода выглядела тёмной и вязкой.

Мажюлис снарядил жерлицу. Пропустил в воду приманку, на катушке установил флажок. Всё. Теперь просто ждать. При зацепе рыбы флажок выпрямится. И тогда нужно тянуть леску вверх.

Мажюлис побрёл в кустарники. Найдя укромное место, он блаженно мочился и, задрав голову, рассматривал небо. Небо было пустым, как душа Мажюлиса.

– У меня ни черта не клюёт, – сказал отец, когда Мажюлис вернулся.

Мажюлис промолчал.

– Послушай, оборотень, – зло усмехнулся отец, – а ну, превратись в рыбу. Ныряй в прорубь.

– Ты шутишь?

– Лезь, говорю, – прикрикнул отец.

Мажюлис застыл у лунки.

– Быстрей!

Мажюлис отодвинул жерлицу и опустился в хрустальную лунку, придерживаясь руками за острые края.

Набрал в грудь воздух и нырнул. Нащупал на дне приманку и дёрнул, освобождая сторожевой флажок.

Леска пошла вверх. Мажюлис всплывал вместе с леской, боясь упустить её онемевшими пальцами. Темно. Без лески ему не найти лунку.

– А вот и сом пожаловал, – подмигнул ему отец, подматывая катушку, – удачная у меня рыбалка, правда, оборотень?

Мажюлис с трудом выбрался на лёд. Он замерзал. Волосы стали седыми и стеклянными.

– Сними с себя одежду, – сказал отец, – и надень мою.

– Зачем?

– Не болтай, – отец скинул меховую шапку и развязал широкий пояс на шубе, – а теперь стягивай с меня сапоги.

Мажюлис стыл на месте, выбивая дрожь зубами.

– Оглох? – прикрикнул отец. – Надень мою шапку.