Максим Гайдученин - Репейник

у Гарри то Гермиона, то жабры,
хотя он и в мантии робок,
а мы умные, сильные, смелые, храбрые
даже без монтировок.

и пока на лавке элиты болтали,
выясняли, кого и как звать,
нашу Землю всю обкрутили болтами
и разлили по ней асфальт.

и в том месте теперь, где поляна из зелени,
торчат небоскрёбные морды,
и на шею природы все сели мы,
и повсюду Волан-Де-Морты.

Зарекался я да не зарёкся,
ты сама посмотри на себя:
ты красивая, как будто Солнце,
и далёкая, будто звезда.

вот скажи: видишь ты тех людей? —
хорошо, вижу тех и я,
ты прекраснее их – поверь,
не нужна бижутерия

этой шее нужны поцелуи,
а, может, и не нужны —
я не знаю, я в этой суе
не делю рабу́ от княжны.

по духа́м шёл к тебе я – брал след,
в этой кучке идеек где ж мы́?
дай сниму этот дурацкий браслет,
твои руки ведь так нежны́!

навсегда для меня будешь лучшею,
и, хотя не тону я в одежде,
не оближет теперь уже луч шею,
как когда-то облизывал прежде.

словно кошки когтя́т по душе,
снова день погорел и сдох,
и заместо стихов вот уже
вздох.

Даже если сегодня зноби́т дых,
даже если сегодня зноби́т,
мы без слов, пустых и набитых,
несмотря на горы обид,
пару троп я нашёл неплохих сам,
ка́тим мы на mtb, bmx’сах 8 8 виды велосипедов
прорвой шумных и резвых ватаг —
вот так.

объезжаем мы и людей всегда,
обожаем и уступок, и поребрик нами,
хоть погода цветна́, хоть сера́,
Мы гнали по проспектам! Мы гнали!
не пугал нас и па́стора низ,
эй, прохожие, посторонись!
мы едем вперёд, сквозь ветер и пот,
красивый на рот – вот.

и живём мы здесь так, жить нельзя как,
из далёка кричат: «Потрясающе!»,
вон мужчина стоит, железяка —
даже он головой потряс знающе,
городские, ничьи, словно гу́ли,
мы несёмся без мыслей «могу ли?»,
и к сердца́м нашим злоба – вода к
гусям – вот так.

и пока кто раскуривал «Camel»,
кто искал межпланетные разумы,
мы случайно приехали к эмо —
подружилися с ними сразу мы,
на скейтбордах они, а мы
двухколёсными гнули холмы
на дорогах, спина как верблюда —
вы куском восторгалися блюда.

перед нами дорога спагеттиной,
каждой ночью, конечно, сплю да
вспоминаю: с друг другом мы getting on 9 9 росли, ладили ,
разлучали хотя нас люто.
прошло время и был таков,
и повсюду шаги оков,
и на лицах, как на Неве́ че́рт,
когда не вечер? тогда не вечер.

Разбиваюсь я вместе с дождём,
идущим за шторочной кучей,
мы счастия целый воз ждём —
к нам приползает кучер:

Робин Гуду наша телега
больше, чем нам, нужна,
а тебе на, шатен, лего —
строй; утоляйся нужда.

а знаешь… теперь мне легко так,
живу, как будто, весь в сне,
вся жизнь на одном снимке «Kodak» —
проверял аппарат по весне.

отда́л предпочтение иве,
но я тогда вместе с ним мок,
вишу теперь где-то в архиве
с надписью: «Странный. Снимок.»

тряпочкой пыль стирают —
вразрез кому закимарил?
но не ну́жно прекрасного раю,
если нету в нём музыки А́врил,

не ну́жно мне, потому что
жизнь без второй половины —
это не жизнь, а му́штра,
позволь утонуть мне в Лави́не,

как будто фанат искусства —
ха-ха, как будто бы нет,
с любой стороны искусан,
не открыть бы стрельбу в табуне б.

лишь А́врил хранил бы я, ка́к шлем,
сказал бы без всякой возни:
больна ты, мой ангел, кашлем,
вот, ду́шу платочком возьми.

всю жизнь идём по грязи́ мы,
ищем везде этот смысл,