Максим Гайдученин - Репейник

любое слово
(скажи, Степан!) —
ветер свобод
и девиз всех стран!

не знаю, Да́рия,
тот ли нет
подарит а́рией
комплимент,

но ясно многое,
например:
откуда родом я,
корни вен.

знавал я время,
когда ввоз ник,
скажу тебе я,
как я возник:

Бог уронил
случайно алмаз —
так появился я среди вас!

блещу интеллектом
прямо из глаз,
не стра́шны при этом
отрава и сглаз.

вот слушай, бес скверный,
с вами слон!
такой же бессмертный,
как Вавилон!

так посох в руку из золота!
внимайте, моё ведь слово-то!
каждый вопль ласкает слух..!»
корова хвостом отгоняет мух,

потому что плевать ей на ла́вры,
лавр на вкус горьковат,
Мурка пойдёт по поляне,
а где-то пускай говорят.

зелень да чистое небо
с праздничной синевой,
кваквы Леры да «кавалеры» 3 3 вид бабочек. ,
узорчик очень цветной.

Город горит миллионом огней,
на звёздочном небе тускнею,
душа где-то в городе, где-то он в ней,
по лужам цветным иду с нею.

панельное, новое, ветром сносили,
заброшки от биты отбиты,
птички причину пытают с нас или
кричат причину обиды?

ткни пальцем в небо – прожектор найдёшь,
звёзд не видать из-за пыли,
машина-то светит – конечно, надёж-
но заплакали звёзды, заплыли.

свет ото всюду идёт, золотая
лампочка сияет с орбиты,
дырку в душе у звезды залатая,
в чин «мировые арбитры»

выйду, но лишь для того, чтоб оттуда
следить, чтоб не спрут ник
и чтобы звёзды смеялись от удо-
вольствий, померк чтобы спутник.

чтоб город горел миллионом огней,
огни эти – звёзды, кометы,
душа где-то в городе, где-то он в ней,
месяц, дружище, ко мне ты?

Он хотел любви, но был пустой,
куры не клевали, хотя, денег,
он их даст – кому? да хоть пусть той!
одному куда? попробуй день их!

он ходил от Ань, от Юль, от Машек,
всю страну огромную прошёл,
выработал сеть своих отмашек,
думал постоянно лишь про шоу.

покупал цветы, дарил браслеты,
комплименты, будто на дрожжах,
поцелуи опускал везде, а след их
когда видел, даже не дрожал.

лоском фрак начищен был блестяще,
кожа, словно лучший изумруд,
весь он, словно с денежкою ящик,
но чем глубже… чувства к низу мрут.

вот нога и кожа бархатиста,
без прыщей, без ссадин, без рубцов,
он с небес спустился в бар, артиста
он включил, почувствовал губ зов.

но, однако, в этот странный вечер
было всё не очень, пусть тату,
и он осознал, что он не вечен,
в сердце он услышал пустоту.

я не знаю, понял ли хоть что-то
кто-нибудь, любовь не купит он,
прятался за кучкой старых шторок
взяток не берущий Купидон.

Небо почернело,
только звёзды рассыпались,
почерк неумело
ставит в сердце красы да близ.

всюду глаза высоток,
высотки горят внутри,
люди глядят из сотов,
в окнах они – ну угри.

что-то в шум и закапало,
тряпку возьми и утри —
наверное, всё из-за клапана,
небо порвать и утри-

ровать под силу почти что любому,
главное – пожелать,
телефонный звонок, как бомбу,
выкину, позже гладь

снова там установится,
загрохотал этот взрыв,
телефонная сеть устно ноет вся,
а вызыватель уж взры-

чал, как мотор грузового,
поправил медаль на груди,
как я, дорогу до дома
на ноги свои накрути.

пугаешься, будто поп робой,
не можем использовать cheat,
давай, шаг за шагом, попробуй,
птица что-то кричит.

повсюду текут водоёмы,
дороги не видно – как нет,
боишься? я здесь, вдвоём мы,
тоску выдувает кларнет.

Люди мечтают наестся ухи,
без еды у них жизнь погана,
а мне бы только б твои духи
и на губах помада.

люди мечтают о сне да покое —
и у меня бывало,
сердце моё корка снега покроет —
покрывало.

мне не разбиться об пропасть (дно видел),
ни об парад,
не осознает меня ни Овидий,
ни аппарат.