Любовь Соколова - В сумерках. Книга первая

Москву недолюбливали. В Москву гоняли в командировку и на отгулы – за покупками, если, например, скоро свадьба, юбилей или еще какое крупное событие, и надо колбасы на стол порезать. А что? До Москвы рукой подать, немногим больше суток. Снимаешь ячейку в камере хранения на вокзале и забиваешь ее методично под завязку. Дотащить сумки до вагона – пуп сорвешь, а дома с поезда родственники встретят. Одним словом, хорошее, удобное место для жизни город Темь и вся Темская область. Расположение удачное – далеко от любых государственных границ. Откуда бы ни напал враг, – думали темчане, – до нас не дойдет, а если и дойдет, так уж через Таму-то никак не переправится. Мосты взорвем, а не дадимся.

Тема врага фонила в подсознании каждого, искажая любой полезный сигнал, адресованный сознанию. В городской черте на всем протяжении реки Тамы стояли заводы, склады, гремели-выли-грохотали испытательные полигоны и какие-то особые, вынесенные за пределы основной территории цеха, иногда подземные. Периодически возникали и пулей застревали в головах темчан слухи о погибшей смене в одном из подземных цехов. Слух возникал примерно раз в пять лет. Непонятно, один и тот же слух циркулировал по большому кругу или погибала каждый раз новая смена. Шепотком пронесется дурная весть и – тишина. Официальных источников информации не было, да и кто бы стал к ним обращаться? Компетентные органы сразу насторожатся: мол, с какой целью интересуетесь? Уж на этот вопрос организм темчанина отзывался безотказно мурашками по коже и судорогой мозга. Наша цель – коммунизм, раньше думай о Родине, лишь бы не было войны – мантры эти сопровождали каждого, живущего в этих местах, от пеленок до могилы.

Город вопросов не задавал. Город молча работал на оборону. Молча, потому что давал подписку о неразглашении. Объем информации, не подлежащей разглашению, сам по себе представлял государственную тайну более высокого уровня, нежели тайна, доступная работнику оборонного завода в силу его производственной деятельности.

Никто не знал точно, о чем нельзя друг другу говорить, поэтому, выпивая на семейных праздниках, много пели. Выпьют, поедят, еще выпьют – и как запоют! Случался мордобой. Дерущихся растаскивали и впредь старались в одну компанию вместе не приглашать.

Мужчины в ожидании еды успевали переговорить о футболе и способах продолбить бетон, чтобы повесить полочку. Муж ценен умением вбить гвоздь. Гвоздь в стену не вбить без дюбеля. Но дюбель без дрели в бетон не засунешь, к дрели нужно победитовое сверло, а сверло хрен достанешь. Доставали, конечно. Выносили с завода, не считая за кражу. А где еще взять?

Женщины суетились между кухней и большой комнатой, накрывали стол. Крошили салаты, делились навыками добывать продукты. Рассказывали, в каком гастрономе очереди идут быстрее. Разумеется, в Центральном. Передавали друг другу сведения о том, во сколько надо приезжать к магазину с издевательской вывеской «Мясо-рыба», чтобы в очереди за плоскими бледными котлетами оказаться в первой сотне. В первую сотню попасть – принципиальное условие.

– Потому что магазин открывается в восемь, а в девять я уже на работе, – растолковывала подругам хозяйка дома Катерина, невысокая полненькая шатенка с модной стрижкой «сэссун» и позитивным взглядом на жизнь. Она работала недалеко от заветного магазина – на главпочтамте, инженером в отделе НОТ, научной организации труда.

– Повезло Кате – на работу к девяти ходит! А если на заводе смена в семь-двадцать, дак никаких тебе котлет, – вздыхала ее сестра Лизавета, гладко причесанная натуральная блондинка, не имеющая, между прочим, никакого отношения ни к какому заводу, а по причине работы в типографии много читающая и потому настроенная критически. Котлеты она там же покупала, где Катя, вполне успешно, потому что типография к «Мясо-рыбе» даже ближе, чем к почтамту.

– А если я во вторую смену, например, – прикидывала шансы Нина, вытирая слезящиеся от репчатого лука глаза. Она не красилась, поэтому ей всегда поручали резать лук.

– До десяти котлеты все распроданы, и вставать дальше двухсотого номера бесполезно, – поучала Катерина.

– А я однажды сто шестая стояла, и мне хватило! – со своей особенной правдой вперлась в размеренную беседу Людмила. – Все зависит от завоза. Если много привезут, всем хватает.

Молодая, худая, высокая – за глаза ее тут называли дылдой – встала в проеме кухонной двери, подбоченилась. Она всегда норовила привлечь к себе внимание чем-то необыкновенным: то бантик на платье пришьет, то вот котлет ей досталось. Еще и морковку грызет, да так вызывающе, будто во всем права.