Стейси По - Дневник мистера Нельсона

Роза сломала запястье – при ударе она пыталась удержаться рукой о переднюю панель. Она какое-то время рыдала, но это, скорее, от шока. Позже жена призналась мне, что боли не чувствовала: просто не могла представить, что повернет голову назад и увидит мертвое тело Энди, распростертое на сиденье, с раскрытым в беззвучном крике ртом и пустыми глазами.

А я даже не подумал об этом. Не успел. Я дернулся назад, как только в глазах прошла темнота. Энди выглядел целым. Это удивительно, но медицинские работники во время осмотра нашли только пару синяков на ребрах. Ремни действительно спасают жизни, что бы вы там не думали. Только вот он почему-то молчал. Не плакал и не просился к маме в карету скорой, когда Розу увели. Какое-то время он смотрел на водителя Форда – тот сидел на асфальте, привалившись спиной к фонарному столбу. Его правая рука покоилась на бордюре, извернувшись под неестественным углом, но никто из врачей не спешил начинать её осмотр. По небритым щекам текли крупные слёзы. Рядом с ним стоял только коп.

Оплакивал ли парнишка жизни несчастных женщин или свою, загубленную, уничтоженную парой глубоких вдохов запрещенного вещества? Может, в тот момент что-то подобное хотел спросить у меня Энди. Губы его несколько раз распахнулись, а потом он поднял на меня непонимающий взгляд. Я подхватил его на руки, успокаивающе гладя по спине. У ребенка стресс, что еще я мог подумать?

С тех пор прошло полгода, но Эндрю так и не сказал ни слова. Отсутствие речи при сохранности речедвигательного аппарата, сказали нам позже. Он все понимает, но не говорит. Не может или не хочет, не знаю.

Роза пыталась со мной скандалить. Говорила, что это из-за меня наш сын теперь ненормальный. Она имела в виду мой небольшой недуг, конечно. Детский невролог сказала ей, что такое вряд ли возможно, но Роза несколько недель исходила ядом и рыдала. Я не обращал на это внимания. Потом она начала учить Энди писать. На мой взгляд, это было ни к чему, но она упорствовала. Хотела, чтобы он мог общаться с нами. Сейчас Энди уже пишет кое-какие слова в блокноте, но я боюсь, он совсем привыкнет и больше не захочет говорить.

Раньше у него не было своей спальни, и мы с женой долго думали, прежде чем выделить эти сто пятьдесят квадратных футов в его распоряжение. Я не хотел оставлять его одного и переживал так, что уже почти отказался от этой идеи, но Роза и здесь настояла. Сказала, что хочет, чтобы в доме был хотя бы один мужик, и рассмеялась. Я потом до вечера с ней не разговаривал.

Энди продолжил заниматься своими делами, и я с грустной улыбкой вышел и прикрыл за собой дверь. Опра все еще вещала что-то чересчур забавное, потому что её гость время от времени весело гоготал, так что сначала я выключил телевизор, а потом заглянул на кухню.

Роза уже закончила красить и сейчас стояла у плиты в белой футболке и обтягивающих чёрных джинсах. На заднем кармане с правой стороны и на бедре я заметил небольшую россыпь маленьких голубых точек.

Она стояла босиком на холодной плитке сероватого цвета, и взгляд мой упал на её ноги с маленькими пальчиками. Красный лак на ногтях почти стерся, и, на самом деле, издалека пальцы выглядели не очень красиво. Как будто ошметки сырого мяса прилипли к коже.

Когда Роза спросила у меня, как прошел мой день, я воздел руки к небу и состроил страдальческое лицо. Мне хотелось позвонить ей еще из школы и рассказать ей все, чтобы к моему приезду она была уже спокойна, но я не стал этого делать.

– Что, ученики закидали тебя помидорами? Рубашка вроде чистая, – смеясь, проговорила она. У нее был отличный день – так было всегда, когда она делала что-то непривычное для нее или «творческое», как она сама говорила. Однако, я в очередной раз готовился стать причиной, по которой её настроение испортится.

На сковородке брызгались маслом маленькие кусочки курицы, щедро посыпанные травами. Пахло вкусно, и рот мой был заполнен слюной.

Солнце по-прежнему ярко светило в окно. Я щурился, сидя за столом на кухне и обвивая ногами металлические ножки стула. Пыль так и плыла мимо меня. Розино лицо мне сейчас не разглядеть, но это даже к лучшему. Когда рассказываю ей нечто подобное, я предпочитаю не видеть её глаз.

Она снова повернулась к плите, приоткрывая стеклянную крышку на сковородке, но тут же отдергивая руку. Наверно, раскаленная капелька масла попала ей на кожу, потому что я увидел, как она прижала кисть к своим губам.

Сзади моя жена выглядела весьма привлекательно. Даже с собранными в пучок волосами и деревянной лопаточкой в руках. Я подумал, что мы уже давно не были с ней близки, я имею в виду, в постели, а потом удивился, как это мне такое долгое время этого не хотелось. Ведь каждый вечер я ложусь с Розой в одну кровать, под одно одеяло. Она обнимает меня своими теплыми тонкими руками, переплетает наши пальцы и кладет голову на моё плечо. Иногда (примерно пару раз в неделю) я подолгу целую её в губы, после чего желаю приятных снов. Затем она засыпает, и во сне отворачивается от меня, отодвигается к краю кровати. Она одета то в эту свою глупую пижаму с рыжими мандаринами, которую я подарил ей на рождество, то в одно только белье. Я смотрю на Розино тело, мысленно сравнивая его с телами кинозвезд вроде Деми Мур или Джулии Робертс, и нахожу его вполне удовлетворительным. Под Розино дыхание и я плавно проваливаюсь в сон.