Семён Ходоров - Никогда ты не будешь майором

– У меня к вам от него письмо, – тихо проговорил Виталий, вынимая из сумки аккуратно сложенный конверт.

– Ну, что же ты застрял у двери, – укоризненно покачал головой начальник училища, – заходи, милости просим.

Он несколько минут читал письмо, после чего окинул Виталия долгим оценивающим взглядом и чуть ли не приказал:

– Итак, товарищ абитуриент, быстренько все документы на стол, хочу посмотреть, какими кадрами пополнится наше училище.

Просмотрев, протянутые Виталием, бумаги, он с хмурым видом покачал головой и укоризненно промолвил:

– Прямо скажем, не густо. У меня тут училище не пехотное, а инженерное. Математику надо знать не на три, а на «шесть» баллов, да и другие предметы не мешало бы подтянуть.

Виталий молчал, а генерал встал из-за стола и закурил, жадно заглатывая сладковатый дым папиросы «Герцеговина Флор», которые любил Сталин. Пуская в приоткрытую форточку замысловатые дымные колечки, он резко повернулся к Виталию и непререкаемым голосом отчеканил:

– Значит так, господин Абрамов, мой фронтовой товарищ просит принять участие в твоей дальнейшей жизни. Его просьба для меня, если и не закон, то, как говорится, прямое руководство к действию. И это велит мне всеми правдами и неправдами зачислить тебя в училище.

Генерал испытующе посмотрел на Виталия и, выпустив изо рта очередную порцию дыма, продолжил:

– Хотелось бы, всё-таки, выполнить просьбу своего друга правдами, так сказать, на законном основании. До вступительных экзаменов остался месяц. С тобой интенсивно позанимается один из наших доцентов кафедры математики. Почти уверен, что он успешно подготовит тебя для успешной сдачи экзамена. Остальное – тоже попытаемся подправить.

Начальник училища очередной раз поспешно взглянул на часы и уже скороговоркой, не без пафоса, почти торжественно, сказал, видимо, уже многократно отточенную фразу:

– Нелёгкую, но нужную, как армии, так и народному хозяйству специальность военного топографа и инженера-геодезиста могут освоить только те, кого привлекает романтика неисхоженных дорог и белые пятна на карте, кто интересуется астрономией и движением небесных светил, кто не боится ни жары, ни холода, ни гор, ни пустынь, ни математики, ни физики, кто хорошо ориентируется на местности, умеет плавать и скакать верхом на лошади, хорошо владеет оружием и водит автомобиль.

Виталий восторженно смотрел на генерала. Его высокопарные слова попали в эпицентр юношеского сознания. Он, неожиданно для самого себя, привстал с краешка стула, на который боязливо приземлился четверть часа назад, и как-то боязливо, но в тоже время с приличной долей уверенности, произнёс:

– Спасибо, товарищ генерал! Я очень постараюсь оправдать ваше доверие и стать курсантом вашего училища.

Долгий путь Виталия к погонам советского офицера начинался с того, что на училищном сленге называлось «абитурой». Только, благодаря генеральской протекции, он был совсем не простым абитуриентом. Ежедневные трёхчасовые занятия по математике с доцентом -подполковником были для Виталия, если и не каторгой, то вселенской маетой и терзанием, которые он едва выдерживал. И это, несмотря на то, что подполковник не столько преподавал математику, сколько натаскивал его на геометрические задачи и алгебраические примеры, собранные прямо из реальных экзаменационных билетов. Получалось, что конспект Виталия превратился в огромную шпаргалку, которую при осторожном и умелом обращении можно было использовать. К концу занятий с военным репетитором он стал проявлять интерес к математике, а подполковник отметил, что у него есть способности к этому предмету. Временами ему даже казалось, что он сможет обойтись без этих законспектированных подсказок.

Поселили будущего курсанта в пристройке к трёхэтажному зданию училища, которую в обиходе называли абитуриентской общагой. Ничем хорошим и примечательным этот казарменный «хостел» не отличался. Повсюду витал запах рутинного и повседневного бытия. Светло-зелёные, с облупившейся краской, стеновые панели, дощатый, бордового цвета, облезший коридорный пол, зловонное амбре из недезинфицированных туалетов составляли интерьер этого, всё ещё жилого, помещения. В столовой доминировали свои ароматы, сопоставимые с душком, как невкусной, так и не очень здоровой пищи. Но больше всего Виталия раздражало, проводимые чуть ли не каждый час, никому не нужные, построения и долгие утренние и вечерние поверки. Даже в туалет надо было отпрашиваться. А ведь учёба ещё не началась, это была только преамбула. Виталий с ужасом пытался представить, чем же тогда будет являться её «амбула».