Виктор Улин - Der Kamerad

Я бы с наслаждением навредил самой фирме, парализовал на время ее деятельность: уничтожил клиентские базы, стере отчеты, испортил 1С. Но мне бы не удалось разбить хорошим пинком чудовищно дорогой сервер, за которым когда-то я лично ездил в Казань. И физическая сеть и пароли были в руках сисадмина – белесого киселеподобного юноши, нанятого мною и до работы в « Ифеко » разводившего персидских кошек.

Я оказался не в состоянии сделать что-то лично для себя. Имея формальную власть над филиалом, фактически я был таким же бессильным, как и прочие работники: отвечая за все, не имел доступа к средствам, которыми ведала бухгалтерша. И, уходя в никуда, я даже не имел возможности опустошить банковский счет, поскольку наше подразделение такового не имело.

Единственно, что я смог сделать – это залить по служебной карте полный бак бензина жене.

Хотя, конечно, хозяин был прав, поступив со мной по-скотски: любой бизнес основывался на деньгах, у кого-то украденных, и продолжался за счет скотства по отношению ко всем.

Начисленные отпускные не решали проблем, на них я не прожил бы и пары месяцев. Единственно разумным в данной ситуации мне показалось не менять планов – уехать в Турцию, на две недели оторваться от действительности перед тем, как погрузиться в смертную пучину отчаяния. Отдохнуть хотя бы потому, что поиск новой точки приложения моих никому не нужных способностей в скором времени требовал новых сил, а их у меня уже не осталось.

Я махнул на все рукой, снял деньги, поехал в агентство и выкупил путевку.

Разделавшись со мной, миллионер сел в свой « мерседес » и поехал наводить порядки в Омском филиале, а я остался тут – еще при должности, но уже без капли желания работать последнюю неделю.

Я ощущал себя в бреющем полете: с уже почти закончившимся топливом, но еще не потеряв высоты. Кажется, я плохо соображал, что делаю и как собираюсь прожить оставшееся время, но все-таки как-то жил.

Вечером я позвонил домработнице. Таковая у нас имелась: жена всю жизнь мучилась болями в пояснице, а мои работы вечными разъездами не давали возможность мыть полы самому. Эта девушка лет двадцати восьми, студентка-заочница из деревни нуждалась в приработке, убиралась хорошо и приходила раз в неделю по субботам, я позвал ее вне графика. Причина была реальной: жена возвращалась через четыре дня и я хотел встретить ее чистой квартирой. Мы договорились на следующее утро, я доложен был впустить гостью и уехать на работу, оставив ее убираться. Ключей она не имела, но уходя, умела защелкивать за собой ригельный замок.

Намерений, кроме внеплановой уборки, я не имел. Домработница умом не блистала, красотой не отличалась и имела слишком маленькую грудь; в ней я видел только приходящую прислугу, не более того. Но в тот день что-то сместилось в моем восприятии. Девушка явилась точно в назначенное время, я впустил ее, будучи уже одетым для работы, в костюме и при галстуке, и собирался выскользнуть мимо нее на площадку.

Но в последний момент, совершенно неожиданно и в общем не к месту и не к ситуации, владевшей моими мыслями, обратил внимание на ее ноги.

Как ни странно, алкоголизм, не убил во мне мужчину.

Сегодня я сказал бы, что они всего лишь на полметра были короче тех, на которых ходила Лаура. Но тогда я Лауры еще не знал, длины ее ног не представлял, а всего лишь отметил, что нижняя часть домработницы очень хороша, и бедра ее, практически голые под очень короткими шортами, сияют очень заманчиво. К тому же стоял июль, в маршрутке было жарко, и от аромата ее подмышек впору было умереть.

Выскальзывать я не стал; напротив, запер дверь и предложил ей выпить кофе.

Домработница удивилась донельзя, но предложение приняла. И пока она, не имея аристократических вкусов, сидела у круглого стола на нашей уютной кухне и ждала, когда ароматно дымящийся напиток остынет до температуры столовского чая, я удалился в гостиную и вышел на балкон. Оттуда позвонил в офис и довольно жестко сказался внезапно больным – к чести президента, он не обнародовал сразу мое увольнение, и перед сотрудниками я еще имел статус начальника. А возвращаясь на кухню, прихватил из стенного шкафа матовую бутылку « Арпи ». Девушка не возражала и уже не удивилась.

Происходившее потом растаяло в тумане.

Я помню лишь, как булькал темно-янтарный коньяк, наполняя пузатые рюмки советского хрусталя, и как остро пахла красная икра, открывая банку которой я в спешке чуть не поранил палец. А потом я вдруг очнулся, всплывая откуда-то вверх, и понял, что лежу на кровати и смотрю в потолок, а с потолка на меня смотрит люстра, на которой висит белый лифчик с прозрачными силиконовыми бретельками. Опустив взгляд, я обнаружил, что поперек моего голого живота лежит голая нога двухметровой длины, к моему голому боку прижата голая же грудь, маленькая… но хорошая.