Виктор Улин - Der Kamerad

Я оторвался от земли, потерял связь с нею, проклятой и сосущей из меня соки.

Конечно, не навсегда, через четыре часа мне снова предстояло к ней припасть.

Но в другом времени.

В другом месте.

А главное – в ином качестве.

Все осталось позади.

Позади и внизу.

И удалялось быстрее и быстрее.

Еще дальше назад и еще глубже вниз.

И я верил, что прекрасно проведу время в своем выморочном отпуске.

Четырнадцать дней абсолютного покоя без знакомых лиц и мобильной связи, без всего, что отравляло мне жизнь, казались мне еще одной жизни.

Я не сомневался, что у Средиземное моря меня ждет море выпивки, а женщины уже строятся в очередь на право овладения мною.

О таком отпуске перед казнью мог мечтать каждый.

* * *

Слова « отпуск » и « казнь » вряд ли могли соседствовать в мыслях нормального человека.

Со стороны такое могло показаться странным, диким и вообще невозможным.

Но со мной все обстояло именно так.

Я был безработным.

На своей нелюбимой и нелюбящей родине я остался за бортом.

Потерял все, что имел: работу управляющего филиалом московской транспортно-логистической компании с дурацким названием « Ифеко », неплохой оклад, положение, служебный кабинет, служебную машину, служебный бензин, служебную связь, нескольких достаточно выразительных подчиненных, и так далее… Всего потерянного не хотелось перечислять.

Я потерял саму жизнь.

Но выброшенный за дверь, летел отдыхать.

На в какое-нибудь богом забытое Сочи, а прочь из России – в цивилизованную страну, где даже в общественных туалетах висела двухслойная клозетная бумага.

Просто так сложилось.

Так легли жизненные планы: работу я потерял одномоментно, неделей раньше ничто не предвещало моего падения.

Мы с женой собирались провести отпуск вместе. В прошлом году в это время я тоже оказался незанятым и находился в состоянии прострации, она ездила отдыхать одна.

Нынче мы все спланировали четко, хотя – сейчас я уже не видел смысла врать – не слишком верили в выполнение планов. И на самом деле к тому не очень стремились, ведь – опять-таки, честно говоря – наши отношения перешли в состояние, когда желание не разлучаться во время отпусков осталось игрой, положенной стопроцентно положительным супругам. А внешне даже для знавших нас близко мы в самом деле казались стопроцентными, игру следовало доиграть до конца.

Результат игры определился без нашего ведома, причем сначала без намеков на мою грядущую катастрофу: жене в ее фирме подписали заявление на отпуск, а мне в моей вернули, сославшись на летний аврал, при котором само упоминание об отпусках является « неэтичным ». Жена имела полное право на отдых, она работала целый год не меньше моего. Поэтому мы собрали ее, купили путевку и она опять улетела одна – тоже в Турцию, но в Белек. А через несколько дней мне позвонили из головного офиса и довольно радостно сообщили, что отпуск мне все-таки предоставят.

Я, конечно, сходу возмутился и заявил, что мне не нужен отпуск именно сейчас, когда сломаны семейные планы, что я ни при каких условиях не сумею присоединиться к супруге. То есть, конечно, теоретически можно было все переиграть: взять два новых тура в той же конторе, потом ехать на место и забрать жену к себе. Но для нее это означало отказ от уже начавшейся путевки, а в таких случаях турагентство удерживало неустойку в девяносто процентов, наш совместный отдых получился бы золотым.

Но – если говорить честно в третий раз! – я не ощущал огорчения со стороны жены, что отдыхать нам придется врозь.

Поэтому, спустив излишек пара и довольно неучтиво завершив разговор, я заставил себя остыть. Выпил кофе в кабинете, потом спустился на улицу, зашел в сервис-центр « УзДЭУ », занимавший цех бывшего завода с другой стороны двора, перекинулся парой дружеских фраз со знакомым узбеком-мотористом, затем поднялся обратно, по дороге в свой кабинет походя заглянул в декольте бухгалтерше, заперся у себя и выпил кофе еще раз. А потом, проведя таким образом полчаса, перезвонил в Москву и сказал кадровичке, что отпуск беру, но уйду не со следующего понедельника, а после возвращения жены. С одной стороны, я хотел встретить ее по-человечески, а с другой – избежать проблем с ее машиной. Мы, как и многие жильцы нашего дома, имели перед подъездом собственный парковочный карман на два места, сделанный на свои деньги и загороженный цепями. Оставшись дома, я мог хранить фиолетовую машину жены под окном, время от времени ее переставляя, чтобы не возникло подозрения о долгом отсутствии хозяина. Уехав немедленно, я был бы вынужден поставить ее на охраняемую стоянку, что означало дополнительные траты и лишние хлопоты по возвращении.