Ирина Бйорно - Медвежий остров. Рассказы о нашей земле

© Ирина Бйорно, 2016

© Ирина Бйорно, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я посвящаю эту книгу рассказов моему дорогому и любимому мужу, профессору Лайфу Бйорно, настоящему викингу и джентельмену. Без его поддержки я бы не смогла объехать всю нашу уютную планету и познакомиться с её обитателями, без него я была бы не в состоянии написать эту книгу, без него я не стала бы писателем. Всё так просто. Талант должен иметь раму. Он – лучшая рама для моих рассказов и моей жизни. Он ушёл из жизни, но навсегда остался в моём сердце.

«Бйорно» в переводе с датского означает «Медвежий Остров». Это имя я ношу с гордостью уже двадцать пять лет.

Ну а теперь – рассказы. Они – Ваши!!!

Медведь был старым. Он жил на Аляске уже более пятидесяти лет и теперь он почувствовал – пора. Ему никто не говорил, что он стал старым, но ему было всё труднее ловить лосося, стоя часами в ледяной воде горных протоков, а ел он перед холодным зимним сезоном Аляски только лососёвую икру. Он знал из своего медвежьего опыта, что именно в икре содержится лучшая сила жизни, не в мясе, а этих красных, блестящих икринках, наполняющих животы рыб, упрямо плывущих против течения на последний в их жизни нерест.

Мясо этих рыб было невкусное, вонючее и жесткое – силы оставляли лососей, борющихся с течением и прогами, когда надо было прыгать высоко, чтобы попасть в следующий рукав горных речек Аляски, но внутренняя потребность отдать жизнь для следующего поколения заставляла этих полудохлых беременных икрой лососей с настойчивостью камикадзе продвигаться вперёд день и ночь. Там-то и ловил старый медведь эту измотавшуюся от усталости и голода рыбу, быстро вспарывая своими длинными когтями их свисающие книзу животы и заглатывая всю икру за один раз.

Икра давала ему силы жить и переживать холодную Аляскину зиму, когда он впадал в спячку почти останавливая все процессы в теле, кроме редкого сердцебиения и чуть слышного дыхания. Он спал глубоко под снегом, в своей круглой уютной берлоге до самой весны, и икра из лосося помогала ему пережить и морозы, и снег, и голод в течение зимнего полугода.

За лето он опять отъедался – ел он всё, что ему попадалось, дожидаясь опять своего звездного часа – лососевого нереста. За свои пятьдесят лет он не раз встречал медведиц, которые пахли сексом и пчельниками, и он уже не помнил, скольких он осеменил, подарив миру новое поколение медведей гризли – может – сотню, а может, и больше. Но теперь он не хотел ни медведиц, ни икры.

Он внутренне чувствовал, что его биологические часы больше не хотели вращаться, и он стал собираться на медвежий остров. Все медведи знали, что когда приходит последний час, нужно быть подальше от других медведей и всего мира, поэтому и существовал этот медвежий остров, одиноко лежащий посреди фиорда и окруженный со всех сторон холодной арктической водою. Остров был небольшим, поросшим деревьями, и туда можно было добраться только вплавь, так что медведь собрал все свои последние медвежьи силы и поплыл. Откуда он знал, где лежит этот остров, было неясно, но это знали все медведи-гризли, живущие на Аляске.

Когда он доплыл до острова, он тяжело дышал, глаза его налились кровью, а язык вывалился наружу. Он долго лежал на берегу, почти не двигаясь, и смотрел на вышедшие ночные звезды. Он был голоден, но искать пищу ему уже не хотелось. Он закрыл лапой нос и уснул до утра. На острове никто не жил, кроме птиц, белок, да водяных крыс. Только изредка проплывали мимо киты или весёлые нутрии, да иногда гудел проходивший мимо пассажирский пароход, пахнущий людьми и смертью.

Запах людей для гризли всегда был запах опасности и смерти, и старый медведь его не любил. За свои пятьдесят лет он встречался с людьми много раз, и каждый раз такая встреча приносила неприятности. Но он выжил, пережив такие встречи, хотя под шкурой у него сидело несколько патронов охотников, застрявших в его толстом жиру и приносящих ему боль при неловком движении, особенно когда его бил мокрый дождь со снегом. Люди бы сказали, что у медведя был старческий ревматизм, но об этом медведь не знал, леча свои раны слюной и медом.