Симон Либертин: Prototype466. Роман о современном искусстве, антироман

– Вот! Об этом я и говорю.

Я и теперь был ослеплен ее чистейшей красотой. Развернувшись и на миг взяв ладонью сатиновую штору – я вспомнил как ее изящные пальцы пахнут снятым лаком, – будто бы на миг отсрочки в стремительном домино любви – она завершила корриду глупых слов, бросив мне «Уходи».

Странно было видеть, как она использует старые клише из романтических киноновелл, чтобы воткнуть в мое сердце стальной кортик. Я выбежал наружу и, словно персонаж Бодлера, погрузился в толпу будто в резервуар электрической энергии.

Наши отношения – это хоррор на двух артистов. Знал ведь, что любовь – игра на поражение. Перед непогрешимостью Венеры я решил сдаваться на максимально почетных условиях. За сияющим окном уютного кафе «Устрица» я видел берег холодного озера. У самого берега плавали лебеди, непрерывно высматривая что-то в воде. Не успел я моргнуть, как туда же слетелись чайки. «Откуда вообще в этом городе чайки?» – я специально вышел в холод наружу, подошел поближе и разглядел в воде маленькую потрепанную тушку голубя.

Я так сильно ему сочувствую, хоть в моем сердце теперь и правит ледниковый период. Похоже, пока другие строили свою жизнь, выбирая из оригинального ассортимента обстановок в процессе своеобразного экзистенциального шопинга, я лишь глядел в психоделический калейдоскоп, мечтая вытянуть из него рубин. Мне остается только ночь. Впереди лишь уходящая во тьму мгла. «Я иду в тебя, ночь!», кричу я и с размаху падаю прямо в ледяную воду.

На следующий день я позвонил Николь. Несколько минут она зачем-то в целом нелепо пересказывала мне беседу с сестрой, а я только и слушал, что звук работающего телевизора, доносящийся из трубки фоном:

– Dow Johns понизился на 15 пунктов, золото стало стоить $1200 за унцию, баррель сырой нефти $66, однако, шаверма на пересечении King George и Бен-Йехуда в Тель-Авиве всегда твердо держится на уровне 3 шекеля и 75 центов.

Потом я дремал, и в блаженстве смотрел, как мы неслись по волнам, светило ослепительное солнце, она играла волосами на ветру. Потом она соблазнительно разваливалась на живот, оттопырив аппетитный задик. Вскоре, я почувствовал как эта девочка – будто влажное неземное существо массирует мои ягодицы своими маленькими грудями, твердыми и мягкими одновременно. Затем существо массировало спину, и после, по моей команде вернулась обратно к ягодицам. Приземлился я уже далеко, в целых девяти временных зонах от сна.

Очнувшись, я никак не мог поверить в ужасность снова начинающегося дня, и что теперь нам не лететь, рассекая волну, на яхте. Минуту пытаюсь понять, где сон, а где реальность. Вот Николь – той повезло – она всегда вооружена, ведь психоанализ – спортивное ориентирование в реальном.

Всегда возводи то, чем ты занимаешься, в культ. Превозноси никчемных, среди которых ты окажешься лучшим и самым интересным.

Мартин, христианский проповедник и мой галерист.

Искусство – это намордник. Я сам придумал это изречение, но великий Куратор Бен и Великий человек-собака Олег Кулик подтвердили мои слова.

Художник Джейсон Александр.

## I.

Самое время все резюмировать. Николь уговорила меня ввязаться в авантюру, связанную с картотекой ее отца. Первое – мне надо было вернуть саму картотеку. И второе – для этого мне предстояло подружиться с Беном, более известным как Куратор.

Ради содержимого картотеки мы могли, разве что, внедрить меня в «Войну» под видом перспективного художника, подобно полицейским в фильме «Мачо и ботан», внедрившимся в банду школьников-драгдиллеров.

Николь предложила пойти проторенной дорожкой, то есть повторить то, с чего начинали все современные классики – от Джеффа Кунса до Нама Джуна Пайка – заручишись ее связями, прилюдно вытряхнуть мусор из кладовки где-нибудь в залах Музея Современного искусства. Но я отнекивался:

– Для этого не дурно бы иметь за плечами хотя бы диплом Колледжа Искусства и Дизайна Сейнт Мартинс! Не говоря уже о кладовке. И вообще, большинство известных мне настоящих художников поголовно ненавидят как выставки и музеи, так и свою публику, ведь все это нейтрализует мощь их искусства.

Николь уговаривала меня:

– Слушай, есть много историй, согласно которым даже уборщики из придорожных забегаловок становились звездами Армори Шоу, а то и Кунцхале.

Она твердо знала, что способна меня уговорить, ни минуты не сомневалась.

– Если не хочешь мусорить, то можно сделать как Кателлан – изобразить, что объедки и мусор из кладовки здесь только были, но их – понимаешь – украли! Оставить тут и там грязные следы военных ботинок, какие носит Гарри Галонян, и спустить из окна веревку из простыней.