Симон Либертин - Prototype466. Роман о современном искусстве, антироман

© Симон Либертин, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сегодня в аукционном доме Phillips часы проскальзывали молниеносно. Поусон был в зале и одну за другой скупал считающиеся, впрочем, второстепенными картины Френсиса Бэкона. В прошлый раз ему удалось купить лот «Trois études pour un autoportrait (after, Three Studies for a Self-Portrait, 1979)» 1981 года всего-то за 35 тысяч фунтов. В этом, как две капли воды похожем на многие другие его триптихи, показанное с трех разных ракурсов, расплывалось и мягко пузырилось в розовых и желтых отливах лицо самого Бэкона или, скорее, его импрессионный отпечаток.

«Когда вера сгорает, остается выжженное пространство, пустошь, поэтому моя архитектура, напротив, призвана олицетворять чистоту и непорочность».

Поусон самым таинственным образом – возможно, благодаря именно таким сильным и без синкоп формулировкам – преодолел, таинственно перескочил статус современного архитектора, с младых ногтей стал считаться поборником возвышенной классики.

На завтрак у него – сухой шпинат, но зато индейка – и это хороший знак, благодаря удачному количеству соли и соков между волокон, наконец-то, получилась сочной. Заботливая жена Ариадна знает, что обычно птица прилипает к зубам, и Поусону это не нравится. Быт Поусона давно не приносит сюрпризов, но сам Фредерик отнюдь не черствый. По крайней мере на публике. Ах, да, речь здесь идет о Фредерике Поусоне, генеральном директоре «Архитектурного бюро Поусона», который теперь только и обитает, что в атмосфере светского общества.

Все вещи домашнего обихода, включая и рабочие чертежи своих проектов, Поусон держит в коробочках («Ничего лишнего в доме не остается»). Как будто специально не желая противоречить этому, перед самым выездом Поусон приземлил на стол сделанные из цельных кусков дуба универсальные домашние подносы с папками чертежей оперы.

Кроме здания оперы, сейчас под его чутким руководством находится проект «Спокойного дома» для Уэльса: тема покоя очень важна для этого архитектора-минималиста, который планирует в том же ключе зайти дальше обычного и нарушить все «правила» устройства жилища. Одним из главных требований заказчика было построить дом с учетом интересов породистого скакуна, доставшегося хозяину от саудовского принца. Лошадь может не только гулять по вольеру или конюшне, но и беспрепятственно ходить по внутренней части особняка, именно поэтому интерьер, в данном случае, оказывается частью экстерьера.

В перерыве по залу нарезала круги главный редактор Tatlerв шубе из мириад сверкающих металлических пластинок. Когда она отвернулась, я слегка коснулся одной из них – пластинки эти были остры как бритва для опасного бритья. Она была здесь, потому что у Tatler имеется немаловажная часть аудитории, которая покупает журнал исключительно из классовой ненависти к его героям – с целью вдали от посторонних глаз побрызгать на их страницы ядом. Основатель издательства TaschenБенедикт Ташен привычно флиртовал с незнакомой малолетней конфеткой из модельного дома Storm, которая жаловалась ему на необходимость шести перелетов в неделю, тогда как сама она бы предпочла получить образование инженера в Мюнхене. Впрочем, к последнему часу ажиотаж ожидаемо достиг чудовищного накала – речь зашла о совсем уж редком лоте – двойном автопортрете Фрэнсиса Бэкона « Два этюда к автопортрету» 1977 года. Автопортрет, действительно, получился очень личным: он исполнен драматизма внутренних переживаний художника после смерти его любовника Джорджа Байера.

Его вынесли два здоровячка с мужественными и безошибочно узнаемо-суровыми чертами лица участников тактически неудачных военных спецопераций, одетые, впрочем, в опрятные серебристые костюмы итальянского кроя. Чувствовалась посторонняя и дрожащая от осторожности рука стилиста. Мне на секунду показалось, что уж эти-то люди справедливо заслужили право с такой уверенностью прикасаться к вещам на порядок сложней устроенным, во всяком случае, если говорить об эстетике, чем они сами. Бэкон нарисовал множество тройных работ, а диптихов он создал всего три. Поусон уже два раза пытался купить эту картину у частных лиц ранее, еще до того, как она впервые была выставлена на торги братьями Гамал.

В прошлый раз, когда цена вышла за 500 тысяч фунтов, он вышел из торгов. Когда она перевалила за 10 миллионов, он вернулся в торги обратно, потому что это снова становилось интересным. Тогда, уже через шесть миллионов он почувствовал, что все еще не был готов. И теперь, памятуя о прошлой ошибке, он вновь присутствовал здесь, в просторном пространстве с семиметровыми окнами в лондонском районе Мэйфер.