Тем временем, в зале «Джотто» вновь зашуршали голоса статусных покупателей, как сидевших на первых рядах, так и доносящиеся из телефонных трубок их персональных аукционных представителей. Все эти коллекционеры были людьми тихой художественной ориентации, и до сих пор они спали – очевидно, берегли нервные клетки, каждый – перед собственным броском за желанным лотом, вовремя просыпаясь лишь однажды, чтобы резко подкинуть табличку вверх.
Поусон, все это время сидел рядом и во время неинтересных ему лотов – сейчас, например, серии «The Last Great Adventure is You» Трейси Эмин шептал мне, помогая речи сверкающим хронографом, надежно закрепленным на руке:
– Наш общий знакомый – Бен – пару раз шепотом говорил мне – скорее всего врал, – что даже спал на ее инсталляции «Моя кровать», да и «спал не с пустой кроватью», как говорится.
Проданная за не один десяток миллионов долларов инсталляция My Bed Трейси Эмин – это, действительно, просто кровать с кучей хлама и окурков рядом.
По словам Эмин, эта кровать – то самое место, в котором она провела около недели после тяжелого расставания с молодым человеком. В год своего дебюта инсталляция не произвела впечатления на жюри конкурса Тернера и премию, к сожалению, не получила, однако фурор вызван был. И сегодня, 15 лет спустя, ту самую кровать со всем ее содержимым и окружающим можно купить на торгах Christie’s. Приблизительная стоимость лота – от 800 тысяч до 1,2 млн фунтов стерлингов. По словам оценщиков, эти цифры весьма малы по сравнению с тем, сколько на самом деле стоит труд Эмин.
Поусон все еще сидел насупившись, вероятно оценивая шансы на Бэкона, а седовласый (судя по корням густо-кофейных волос) сосед справа рассказал мне, указывая на чью-то оживленно кивающую в разговоре лысину, что «вот этот» коллекционер принимает решения, только проконсультировавшись со своим членом.
– Теперь понятно, почему я никогда не видел, чтобы он сидел в первом ряду, – добавил я.
– Если это так, то почему Руан отбил у меня «Сидящую женщину», раскошелившись на 25 миллионов? 1 1 Прим.: Juan Abelló; Речь, вероятно, идет о «Сидящей женщине» Френсиса Бэкона (1961)
Он что, по-вашему, извращенец?
Словом, вопрос был риторическим. Так, сдержанно отреагировав на шутку, Фредерик снова пригрозил мне, высунув из—под рубашки почти визуально слившейся с бледной архитекторской рукой зашкаливающей стоимости кожанно-металлический обруч с циферблатом – приближалось время Главного Лота.
«Просто не аукцион, а свалка человеческих отбросов», – позже прокомментирует происходящее Бен. «Вот я – никогда ничего не покупал на аукционах из любви к искусству. Всякий раз, когда я влюблялся в картину – аукционеры сами приносили ее к моим ногам».
Глядя на торги, мы с Фредериком успеваем пообщаться на темы добра и зла:
– Мужчины чересчур хвастливы, но миром вообще движет тщеславие, тщеславие – это хорошо. Мне, если честно, даже жаль, что абсолютного зла не существует. Но ведь на самом деле нет дьявола, которому можно было бы хотя бы продать свою душу. Значит, вам остался лишь напрасный труд, и вы всю жизнь будете работать, например, простым бакалейщиком. Или, если угодно, простым архитектором…
Белый цвет – первая составляющая архитектуры Поусона – он предназначен, чтобы сохранять как можно больше света и чистоты. Поусон не просто минималист, стремящийся к ограниченному вмешательству в каноны, а архитектор – приверженец принципа «большое – в малом», девизом которого когда-то стало «Делать «все настолько просто, насколько возможно, но не проще». В начале 90-х Поусон выпускает брошюру с призывами, которая выдержана в жанре архитектурного манифеста. Позволите мне небольшую цитатку из его интервью?
– Меня считают проповедником так называемого «Минимализма»… в то время как я, скорее, мастер редукции. Божественной редукции, потому что я, что правда – то правда, устраняю из пропорций и элементов своей архитектуры все наносное.
Тем временем, на аукционном подиуме вновь случается шевеление. Будто по команде, он замолкает, теперь все пять минут вглядываясь в « Buste de Mousquetaire » Пикассо, до тех самых пор, пока молоток аукциониста мистера Александра Джилкеса не ударяет после его же скороговорки «два-и-семьсот-тысяч продано». Сразу после, Фредерик продолжает как ни в чем ни бывало:
– Все, что я строю последние три года – это обычные дома и особняки, в основном для богатых, верней, эм, состоятельных господ. Но бывают и особенные люди среди заказчиков. Вот, например…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу