Валерий Протасов - Река времени. Дневники и записные книжки

Нравственное сознание обличает, внеморальная цивилизация украшает пороки.

В отмирании человеческого «нароста» в природе есть два пути: один ведёт назад, во мрак, в утробу матери-природы; другой ― наверх, когда шкура и когти зверя у человека исчезают. Для природы эта разница, может быть, и невелика и не так заметна, но для человека огромна.

Говорят, у русских, славян вообще, женская душа. Оттого их расплывчатость и пассивность, и сами они ― материал для более энергичных племён. Запад ― дух. Россия ― душа. Не знаю. Думаю, что в России есть и то и другое, но, может быть, точно, с превосходством душевного начала. За внешней суровостью наших мужчин скрывается неосознанное чувство признания женского превосходства, природная склонность к матриархату. И женщина русская, внешне уступающая первенство, имеет таинственную власть над душой мужчины.

И. Бунин о Малороссии, у которой уже «нет истории»: «Ты древний корень Руси, где сердечней чувства и нежней славянская природа». Написано до Петлюры, Махно и пр. Что сказал бы Иван Алексеевич теперь?

Читаю роман Митчелла Уилсона, американца: «Встреча на далеком меридиане». Такое чувство, точно открываю неведомые доселе прелести в незнакомой стране. Динамичность и сжатость повествования, подтекст. Кстати, ясно понял, чем определяется динамичность повествования. Строем, ритмом мысли, настроения. Это окрашивает тон и придаёт убеждённость интонациям.

Человека писать всего труднее. Не его классовую маску, а всего в целом как продолжение естественной природы.

Любое явление должно раскрываться по своим внутренним законам. Декларирование, даже самым проникновенным языком, не заменит творчества.

Чем совершеннее искусство, тем более неуловима сущность его неизощрённому уму. Неважна тема, фабула, а важна сила выражения, истина описываемого.

Искусство ― это приём и как таковое не может быть отпечатком действительности, а всегда останется условным художественным знаком чувства. Искусство есть продолжение жизненного чувства в поэтической форме. Но даже сам акт созидания не есть самое главное. Всего важнее ― состояние предрожденья, из которого всё возникает.

Искусство невозможно без формы, но если всё внимание художника сосредоточено на форме, это не искусство, а копия предмета без его сущности. Сущность же спрятана глубоко. За внешностью должен скрываться внутренний план, намёк, загадка.

Требуя рабской верности в изображении действительности, тем самым убиваем искусство, его интуицию, полёт фантазии.

Понятие-образ часто исчезает в неточности слов-обозначений. Как понимать абстрактное, беспредметное искусств? Если как форму без содержания, то это вообще не искусство. Если как уход от привычных рутинных форм, тогда другое дело. Отделить новое искусство от формального трюкачества.

Условность в искусстве нужна для того, чтобы заострить смысл изображаемого до пределов выразительности. Это способ видеть дальше внешней конструкции и дальше изображённого.

В воздухе что-то новое. Визит президента Соединенных Штатов Джона Кеннеди в Москву. Два типа культуры, два типа руководителей. Н. Хрущев ― о кукурузе и поголовье скота. Д. Кеннеди ― об очищении духа.

Наше время ― пролог новой истории.

Дж. Кеннеди. Симпатичный, человечный, естественный. Романтик, а не начальник, что уж совсем невероятно. Боюсь только, что это своеобразие будет ему мешать.

В Москве среди молодежи вакханалия американизма. Павильон США на ВДНХ полон народа. Марки машин, брошюрки дизайна квартир, бесплатные каталоги, ослепительные американские улыбки. Восторженное отношение к новым кумирам. Всякие тёмные суетливые личности. Быстрое размножение вируса моральной заразы. Нарастает во мне недоброе чувство к этому образу жизни. Конечно, Москва разная. Москва хороших и честных людей, и всякой дряни и гнили. В сравнении с ними понятие «мещанин» скоро будет равноценно понятию «порядочный человек».

И всё же свежий ветер подул.

В Москве появляются иностранцы. На Садово-Самотечной у тротуара автомобиль. Южные люди. Он выходит слева и открывает дверцу для своей спутницы. Вокруг толпа зевак. Какими же мы, должно быть, кажемся жалкими, внушающими невольное презрение людям свободного мира! Негр из Африки несёт в лице свет свободной воли, естественности, гордость ума. Чёрное его лицо светлее, чем лица многих белых советских людей.