Любовь Русланова - Умереть не получилось

© Любовь Русланова, 2016

ISBN 978-5-4474-3243-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта история была оформлена в формат книги, как это ни странно звучит, от усталости. Усталости от непонимания вокруг, от обесценивания прожитого мной опыта и его влияния на жизнь сегодня, от советов и рекомендаций, в которых я просто не нуждаюсь. Не потому, что страдаю манией величия или не ценю заботу о себе, а просто потому, что жизнь уже обо мне позаботилась и подарила бесценный опыт, который опытом стал сейчас, сегодня, а когда-то едва не убил. Конечно, моя история не единственная и не уникальная, но я редко встречаю подобное на бумаге и не могу провести сравнительный анализ. Могу лишь рассказать свою историю: как было, без преувеличений, но и без преуменьшений. На моем пути встретился целый ряд тяжелых физических испытаний, каждое из которых, а тем более все вместе, могли сломить, но так не сложилось. При этом я – обыкновенная молодая московская девушка, каждый день нахожусь среди вас, ем ту же еду, дышу тем же воздухом и с таким же интересом читаю вдохновляющие меня истории. В тридцать лет имею за плечами нестандартный набор медицинских историй, пожизненную группу инвалидности и совсем иное после всего этого отношение к качеству жизни.

Все изложенное полностью основано на реальных событиях, написано спустя полгода после последнего удара.

Я сейчас вообще плохо понимаю, как взрослые люди, считающие себя более-менее адекватными, в добром сознании и ясном уме, идут на развлечения для своих детей в виде катания с необорудованных зимних горок. На нашей горке – крутой уклон, впереди – река, пусть замерзшая и в виде толстого льда, но опасности от этого не меньше. По площади всего этого «склона» хаотично растут деревья, многие из которых появились здесь, вероятно, задолго до сегодняшней Москвы. И вот среди этих деревьев как-то образовались ледяные горки шириной от метра до всех трех. Множество детей, ледянки, картонки, какие-то подручные приспособления для большей скорости движения!.. Некоторые дети – в обнимку с родителями, что, возможно, прибавляло их «поездкам» безопасности.

Долго решаем, как же нам троим съехать с этой прекрасной горки, так, чтобы весело, задорно, без последствий. Нашему самому старшему мозгу в группе из трех сестер было на тот момент восемнадцать лет, и рассуждения-то были вполне здравыми, и подготовка – как в трансатлантический полет.

«…Так, я сяду первой, ты, Люба, сзади держишься за меня, а маленькая Аня – за тебя, я буду всем управлять и, если что, скажу тебе, что делать».

«…Нет, так Аня может не удержаться, отцепиться и отлететь куда-нибудь, давай ее посадим вперед, ты держишь ее, я – тебя, – сзади, в общем-то, управлять даже и проще».

«…Хотя, нет, сажать маленького ребенка первым (мало ли, врежемся куда-нибудь) – это как-то опасно. Ты садишься вперед, Аня держится за тебя, а я держу Аню и управляю всем процессом».

Бинго! Поехали!

В первые секунды было действительно очень весело! Скорость наша композиция набрала достаточно быстро, все кричали, никто ничем не управлял. Красота! Мимо пролетали размытые образы деревьев, впереди – бесконечная горка и… абсолютная неизвестность в конце. Конец случился раньше, чем должен был. В какой-то момент времени мы все поняли, что на бешеной скорости летим прямо в большое дерево, которое уже не объехать и не остановиться перед ним. Оно летело на нас с еще большей скоростью, чем мы на него, времени для принятия решения было ничтожно мало. Но решение молниесно появилось, максимально разумное из всех возможных на тот момент: старшая сестра сильнее схватила пятилетнего ребенка и вместе с ним вырвалась из нашего трио, что дало мне дополнительный толчок и развернуло мой корпус. Толчок пришелся напрямую в дерево аккуратно всей поверхностью спины. Одиннадцатилетней спины…

Я очень любила такие семейные вечера, потому что они были редки. Все дома, на тридцати восьми квадратных метрах общение просто неизбежно, пахнет чем-то вкусным, можно смотреть телевизор. После произошедшего мне хотелось больше внимания, – я же была самой пострадавшей и одновременно спасителем, но все было обыкновенно. Помню, что лежала на общем диване, что не всегда было физически возможно, и как-то мне становилось все больше не по себе. Вот то самое чувство или ощущение, когда в комнате много народу, но при этом нет никого. Не знаю, что меня выдало – бледность ли, вялое кряхтенье, тяжелое дыхание, необычно малая подвижность. Помню вопросы о том, что, как, где, как давно болит. И помню одно – очень сложно было дышать, каждый вздох сопровождался дикой болью где-то в груди, причем, чем дальше, тем больнее. Не могу повернуться, не могу встать, хочу плакать, но это тоже больно, плач провоцирует сбитое дыхание. Все начинают суетиться, мне хуже…