Станислав Афонский: Дом «Ха-Ха»

© Станислав Афонский, 2016

ISBN 978-5-4483-2418-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В написанном под заголовком «Дом «Ха-ха» нет ничего, нафантазированного автором. Всё списано и срисовано с самой что ни на есть натуры. Уже известно: жизнь часто оказывается куда интереснее, чем любые выдумки. Особенно прошлая жизнь…

Когда-то в детстве мне казался само собой разумеющимся факт: я существовал всегда и в пространстве, и во времени. И в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Но родители просветили мой несовершенный разум. Я с огромным недоумением узнал: меня, оказывается, когда-то просто не было… Всё было: и папа с мамой, и все другие люди, и облака на небе, и само небо – всё это было. А меня – не было… Это не укладывалось в голове. Этого же не может быть: как это – не было?.. При чём известно, до какого времени не было – до дня и часа моего рождения! А до того где я был?.. Не из ничего же я возник? Что-то ведь было!..

Вот этот-то важнейший и интереснейший вопрос и породил во мне ранний интерес к истории. Я донимал родителей навязчивым вопросом: что было до того, как я родился? Ясное дело – было очень много всякого… Самая первая книга, прочитанная мной самостоятельно в шесть лет, была «Граф Нулин» Пушкина. Вторая же – «Цесаревич», дореволюционного издания. Потом, это уже далеко за детский возраст, решил я, личной истории для и чтоб прошлого не забыть, записывать жизнь свою в дневник. Решение своё претворил в жизнь и теперь в моём книжном шкафу нежатся 33 (тридцать три) тетради, о девяносто шесть страниц каждая, моих личных дневниковых записей. Начиная с 1964 года по сие время. Записи велись почти ежедневно.

Получился своего рода репортаж из прошлого, расписанный по дням. Иногда и по часам. Любопытный «репортаж» даже для сегодняшнего меня – многое подзабыто. Зачем писал дневник сказать очень затрудняюсь. Поначалу просто не задумывался об этом, а потом писал уже по привычке. Ни о какой публикации своих записей естественно и не помышлял. Недавно помыслил…

Прошлое изобилует превратностями сознания и воображения. У одних от возраста идеализирующего, у других от возраста не знающего, но слушающего идеализирующих или «очерняющих».

Дневник – объективен. Он не идеализирует, не приукрашивает и не «очерняет». Он содержит действительность прошлого таким, каково оно было.. В нём – информация о действительных фактах настоящих событий конкретных дней. Его невозможно переписать кому-то или чему-то в угоду. Вот она – лежит передо мной тетрадь дословных записей шестидесятых годов о реальной жизни рабочих, о штурмовщине, о том, чего не было в магазинах, о… многом. А частица «ха-ха» есть во многом и во многих домах, и странах. Как и «смех сквозь слёзы» или слёзы сквозь смех.

Он и сейчас стоит таким же, каким и был много лет назад, когда я впервые узнал, какое имя ему присвоено, а потом увидел и стал одним из его обитателей. Стоит на том же месте возле площади имени Горького – на Большой Покровке напротив школы милиции. Дом номер шестьдесят. Большой, массивный, желтый, пятиэтажный красавец. Внешний его облик остался неизменен. Впечатление такое, что его никогда не ремонтировали, но вполне возможно, это не только впечатление. Но выглядит он ничуть не хуже, чем раньше. Только желтая краска местами отшелушилась и покоробилась. Дом стоит молодцевато и важно, свысока глядя на суету людей и машин. Надо отдать должное: он имеет на это право – на всем отрезке Большой Покровки от площади Горького до площади Лядова это самый большой и роскошный дом. Строился он когда-то для гостиницы. Строительство окончили накануне войны и, когда в город Горький хлынули эвакуированные из Москвы рабочие, решено было преобразовать дом в общежитие – тоже своего рода гостиницу – временно же.

С фасада две двери. Левую дверь с середины шестидесятых годов украшало такое множество бюрократических вывесок, что казалось легче перечислить то, чего там не было, чем то, что было. В 1962 году было иначе. Дом украшали лишь две вывески: «Столовая» – на левом крыле и «Промтовары» – на правом. Справедливости ради надо сказать, что обе эти вывески украшением являлись весьма относительным. Они просто формально обозначали местонахождение заведений, в одном из которых можно было что-нибудь поесть, а в другом во что-нибудь одеться. Через несколько лет столовая приобрела еще одну, более солидную функцию: по вечерам она превращалась в ресторан, называемый в народе «Серая лошадь»… Почему лошадь и почему именно серая не мог ни знать, ни даже предполагать никто, кроме того, кто такое название придумал. Но имя его и координаты в пространстве остаются тайной до сих пор. Иногда мне кажется, что это я припоминаю, будто «Серую лошадь» придумали именно мы, молодые рабочие и инженеры, часто в этой столовой питавшиеся и даже иногда посещавшие одинокую «лошадь». Но точно сказать уже не могу – время поглотило подробности этой детали прошлого…