Станислав Афонский: Дом «Ха-Ха»

или семеро холостяков. Их комнату, выходящую окнами на улицу Свердлова, украшал телевизор. С линзой для увеличения изображения на экране. В нашей комнате телевизора не было. Иногда мы приходили к ним в комнату посмотреть что-нибудь особенно интересное, обычно футбол или хоккей, но делали это не слишком часто – уважали их право на спокойный отдых.

А ребятам всем было уже за двадцать лет: кому больше, кому поменьше – с небольшой разницей, все отслужили положенные три года в армии, а один, служивший военным моряком, Юра Шурин, даже четыре с половиной – задержали демобилизацию. Приземистый крепыш, каких на Руси в древности называли ширяями за ширину плеч, с улыбчивым простодушным лицом, по-моряцки открытый и юморной – хоть в кино его снимай в роли «братишки». Боксер.

Образование у всех имелось от среднего и средне-специального до высшего. Некоторые учились: кто в вечернем техникуме, кто в институте, тоже в вечернем.

Соседняя с моей койка принадлежала начальнику химической лаборатории завода Володе Честнову. Он имел за плечами университет, работу на секретном предприятии, имевшем дело с радиоактивными веществами, смерть жены от воздействия этих веществ, и остеомиэлит – незаживающую язву на правой ноге – тоже последствием общения с радиацией. Володя был высок, сутуловат, кудряв и задумчиво – печален… Он, кстати, однажды предупредил нас о внедрении на нашем заводе в производство фторопласта, выделяющего при нагревании от трения во время механической обработки на станках фтор, очень опасный и для здоровья, и для самой жизни даже при очень малой концентрации его в воздухе. Администрация завода и цеховое начальство о столь зловредных свойствах фторопласта «дипломатично» помалкивало. Может быть, потому, что опасалось протестов рабочих, может быть, просто «забыло»… Володя просил нас не распространяться о том, кто дал нам сведения о фторопласте.

Угловую койку слева от двери занимал Степан Крутицкий с Украины. Но, кажется, не украинец. Черноволосый, с ранней, и довольно обильной, сединой, худощавый молодой человек, внешне похожий на киноактера Алена Делона. Но не знавший об этом потому, что в нашей стране французский актер в то время известен еще не был. Степа был сиротой. Его родители и младший брат погибли во время немецкой оккупации Украины. Их расстреляли на глазах Степана. Сам он спасся, спрятавшись в бурьяне, и глядя из него на расправу со своими родными… Удивительно, но, рассказывая нам о солдатах-немцах, он говорил, что большинство из них выглядели хорошими людьми, по-доброму обращались с мирным населением… Было бы логично и оправданно, если бы он относился ко всем немцам, как к кровожадным существам. Но, видимо, свойства души не позволили ему утратить доброту и объективность. И все-таки, виденный своими глазами кошмар бесчеловечного убийства самых близких ему людей не мог бесследно пройти для его психики. Степана иногда посещали галлюцинации…

Однажды вечером, войдя в комнату, мы увидели спящего сном младенца Степу и в ужасе глядящего на него нашего товарища. Товарищ, Вася Далеков, сидел на своей койке с ногами, скрючившись и поджав колени к самому подбородку, чтобы занять в пространстве поменьше места и быть таким образом менее заметным. Он не спускал выпученных глаз со Степы и не шевелился. Расшевелив его и выведя из помрачения духа, узнали следующее.

Степа минут за двадцать до нашего прихода вот так же тихо спал себе и спал. А Вася так же тихо заучивал наизусть премудрости авиационной техники. И вдруг Степа резко поднялся на своей кровати и сел, к чему-то прислушиваясь. Вася тоже прислушался, но ничего, кроме шипения примуса в коридоре не услышал – на редкость тихий вечер выдался. Степа, между тем, встал и, крадучись, подошел к своей тумбочке, повернутой задней стенкой к углу комнаты. Постояв с минуту перед ней неподвижно, но напряженно, он медленно заглянул за нее и сказал угрожающе: «Что, тренируетесь?!.. Вот я вас сейчас перережу всех!» После этих слов бросился к столу, выхватил из него устрашающих размеров кухонный нож и двинулся с ним к тумбочке. Вася, оторопело наблюдавший всю эту сцену, здраво рассудил: за степиной тумбочкой, конечно, никого нет и не было, и поэтому реальным объектом для «всех перерезывания» может стать только он – Вася Далеков, не тренировавшийся и ни в чем другом не повинный. Стараясь не шевелиться, не моргать и даже не дышать, Вася боялся хоть как-то привлечь к себе внимание явно спятившего Степы… Но тот внезапно остановился, посмотрел удивленно на нож в своей руке, положил его обратно в ящик, лег на кровать и продолжил свой праведный сон как ни в чём ни бывало, оставив Васю один на один с самим собой.