Станислав Афонский - Дом «Ха-Ха»

Пораженные и, признаться, испуганные услышанным, мы нервно закурили и принялись обсуждать событие. Кто-то вспомнил о лунатизме. Но кто-то возразил: лунатики на то и лунатики, чтобы гулять себе на крышах под луной, тихо и мирно, никого ни в каких тренировках не уличая и ни на кого по этому поводу не покушаясь. К тому же и луны на небе нет, что и было удостоверено посредством выглядывания в окно… Кто-то поинтересовался: не пьян ли Степан. Ему возразили: Степа выпивкой не увлекается. Кто-то предложил обратиться за помощью к психиатру. Предложение звучало дельно, но его не поддержали: наяву Степа никаких отклонений от нормы не демонстрировал, за тренирующимися не гонялся и вообще оставался своим парнем… Так ничего и не решив, легли спать. Предварительно спрятав все режущие, колющие и ударяющие предметы и посоветовав никому и ни в чем не тренироваться… Спали в полглаза. Наутро Степан ничего такого не помнил, на внешний вид, только удивлялся: куда запропастились все ножики – нечем хлеба отрезать… Мы помалкивали.

В соседней комнате жил – поживал, без дальнейшей присказки про наживание добра, Коля Петров, бывший шахтер с Донбасса. Мы, судившие о шахтерском труде только по популярному фильму «Большая жизнь», поначалу недоумевали: почему он покинул столь благодатный край, героическую профессию, «девушек пригожих», тихою песней всех встречающих, и высокую зарплату, о которой сам же и говорил. Но Коля доходчиво объяснил: героизм на шахтах неразлучен с авариями и с гибелью рабочих. Гибелью частой. И совсем не героической. Ни на какие высокие зарплаты новую жизнь себе не купишь. Утратив же прежнюю, ни в каких деньгах уже не нуждаешься. А слова песни, где говорится о девушках, шахтеры поют так: «девушки пригожие – на чертей похожие…» Насчет похожести женского пола на чертей мы только посмеялись, а все другие доводы приняли с пониманием.

Самой достопримечательной, известной и почти легендарной личностью нашего общежития был Алексей Шишкин. Или просто: Лешка Шишкин. По возрасту и героическому прошлому он заслуживал более уважительного обращения – по имени и отчеству. Но… Сумма прожитых им лет приближалась к сорока. Алексей был участником Великой Отечественной войны. Штурмовал Кенигсберг. Напиваясь пьяным, а происходило это регулярно и последовательно, он скрежетал зубами так громко, что этот жуткий звук проникал сквозь стенку в нашу комнату. Поскрежетав, он горестно и отчаянно кричал: «Эх! Зачем я не погиб под Кенигсбергом!..» Шишкин произносил эту фразу всегда, когда доводил себя «до кондиции» и по ней его безошибочно опознавали на расстоянии… Наверное, была у него какая-то драма или трагедия в жизни, заставлявшая его сожалеть о том, что остался в живых. И трагедия страшная. Но о ней мы не знали. Шишкин о деталях своей биографии не рассказывал, а только лишь жалел, да жалел, что не погиб под Кенигсбергом… Была у него и самая любимая песня:

«Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто замерзал на снегу,

Кто в Ленинград пробирался болотами,

Горло ломая врагу…»

Выпивал за них Алексей часто и обильно. Во хмелю, впрочем, как и в трезвости, был безобиден и добродушен. Своеобразно юморил. Так, как-то вечером его друзья – собутыльники, видя, что он явно не в состоянии самостоятельно подняться по лестнице и дойти до своей койки, подняли его и донесли буквально на руках с первого на тритий этаж. Но возле своих дверей Шишкин вдруг встал на ноги, вежливо поблагодарил своих носильщиков и с достоинством закрыл перед их носом дверь. Те, осознав подлый обман, рванулись было за ним для выяснения отношений, но затормозили, увидев перед собой несколько дюжих фигур, готовых к любым выяснениям, и среди них – свою хохочущую ношу.

Трюк Леше понравился, и он повторил его уже с другими друзьями. Со стороны это выглядело так. Мы сидели в своей комнате, коротая время за мирным вечерним чаем, сигаретами и беседой. Кто-то постучал в дверь, приоткрыл ее и спросил, здесь ли живет товарищ Шишкин. После полученного положительного ответа из-за двери донесся мерный счет вслух: р-раз, д-два… На счет «три» из дверного проема вылетела чья-то фигура и, описав короткую, но крутую траекторию, грянулась об пол. Траектория и фигура принадлежали нашему добрейшему Леше Шишкину, на это раз действительно мертвецки пьяному… Вынос тела и перенос его в соседнюю комнату состоялся более бережно, чем вбрасывание, при помощи его товарищей по комнате.

Жаль, но ничем иным, кроме пьяных подвигов, Шишкин не запомнился. Мы, хоть и посмеивались над ним, но жалели его и сочувствовали. Ему, в наших юных глазах пожилому человеку, участвовавшему в боях за родину, нужно бы иметь свою квартиру, а не «койко-место», и жену с любящими детьми. Тем более. что окончательным пропойцей Шишкин не выглядел и не был. Но человек не имел ни того, ни другого. Работал Алексей Шишкин на заводе технологом и считался по своей профессии лучшим.