Евгений Жироухов - Аварийная баллада. (Рассказы)

– Да мне и без белого халата нормально, – бубнит без всяких эмоций флегматичный, как телёнок, Сашка Мишин. – Вон на соседней очереди, у высокого давления, они на работу в галстуках ходят. Сидят в своих стекляшках за километр от котла, как глисты в пробирках. Никакой этой… романтики.

– Значит, кочегары – профессия вымирающая, – грустно заключает Желтков.

– Конечно, прогресс движется неумолимо. Но ты, Пётр, к тому времени будешь нужен в другом месте и в другом качестве, – уверенно говорит Рыбачков. – Тебе, Петя, надо двигаться в направлении, например, в секретари парткома станции. Я сам в ближайшей перспективе уже там, – Рыбачков ладонью показывает неопределённо вверх, – должность займу…

– Какой партком, – хмыкает Желтков. – Я же беспартийный. Меня же даже из комсомола исключили.

Лицо у Рыбачкова вытягивается в изумлении. Он снимает каску, приглаживает жидкие волосёнки.

– Как же так? При каких обстоятельствах?

– А когда начал требовать увольнения. Не хочу, говорю, больше, устал и всё прочее. Присяг, мол, никаких я не принимал, увольняйте. Ну, меня в дежурном порядке из комсомола и исключили сначала. Записали в протоколе собрания, что хочу бросить фронт борьбы с преступностью и уйти на тихую, непыльную работёнку…

Сашка Мишин и Пучок загоготали, а начальник смены, блеснув очками, поднялся со стула и подошёл к щиту управления. Принялся что-то рассматривать на приборах.

– Я вообще-то как после школы уже решил в комсомол поступать, – продолжал Желтков. – Иду с пляжа летом, вижу вывеску на стене «райком ВЛКСМ». И как-то мельком подумал, если на юридический поступать, то надо быть комсомольцем. Ну, и зашёл. Вижу двух мужиков, потные сидят, с распущенными галстуками. Говорю, примите в комсомол. Они говорят, жара такая, шёл бы парень на пляж. Я им говорю, что уже с пляжа иду. Ну, ладно, говорят, устав знаешь, с программой согласен, принят. Выдали мне комсомольский билет, пожали руку, поздравили, сказали, чтобы я теперь гордился…

– Надо посмотреть температуру пара на выходе. Что-то стрелка дёргается. – Рыбачков показал пальцем на щит. – На четвёртом ккотле.

Пучок, присвистнув, возмутился:

– Так это ж на самую верхотуру лезть, к самому барабану…

– Это по инструкции исполнять обходчику, – уточнил Рыбачков и посмотрел на Желткова.

Желтков согласно кивнул, досказал дальше про последнее в своей жизни комсомольское собрание и пошёл к такелажу на четвёртом котле. Он поднялся на одну отметку, покурил, сидя на ступеньке, и спустился вниз.

– Двести семьдесят восемь с половиной, – доложил он, делая вид, что запыхался.

– А, правильно, – кивнул Рыбачков, посмотрев на прибор. – Вон что-то тебя Стаханов зовёт.

Стаханову одному было скучно и он позвал Желткова попить своего домашнего чая из термоса.

– Что там наш придурок всё руками размахивал? – спросил он, пододвигая Желткову пакет с домашними шанежками.

– Мечтает. Как он в скором времени станет директором электростанции.

– Ишь ты, подстрел… Это ему надо Парашку сначала обогнать на этом пути. А с Парашкой ему не сладить, очки запотеют…

«Парашкой» с лёгкой руки Витьки Пучка прозвали начальника первой смены Порошко. Между Пучком и Порошко существовала неприязнь крайней степени из-за диаметрально противоположных взглядов на дисциплину. Хотя они являлись соседями по дому. Порошко единственный из всех инженеров его уровня ходил в белой каске, что по неписанному правилу позволялось только с должности начальника цеха. У инженера Порошко была привычка, давая строгие указания, постучать указательным пальцем по какому-нибудь предмету. Если в этот момент никакого предмета рядом не было, он мог отойти и метров пять, постучать, вернуться обратно и продолжить указание.

На третьем котле Сашки Мишина вдруг что-то ухнуло – и из щелей и лючков на теле котла выбило чёрное облако, которое медленно потянулось в сторону турбинного цеха.

– Ох ты! – Стаханов вскочил со стула, опрокинув кружку с чаем. – Факел сорвало у Сашки. Ну что за напасть, как трезвая смена, так какая-нибудь чепУха случается. А турбинщики сейчас скажут, что опять котельщики перепились и их нежное оборудование загрязняют.

Иван Иванович, оглядев свои приборы, направился к столу Сашки Мишина. Вернувшись, объявил Петьке:

– Это наш жеребец необъезженный своим копытом регулятор горелки сбил. Ну и факел сорвало к чертям. Я Сашке факел подхватил, сейчас котёл в режим войдёт… Вот что за придурок, лезет везде своими шаловливыми ручонками. Вот достанется нам с ним. Скорей бы наш Серёга из отпуска вернулся.