Евгений Жироухов - Аварийная баллада. (Рассказы)

– Ты знаешь, Петь, когда эту станцию строили в пятидесятых годах зэковские бригады, сколько тут тел в стенах замуровано. У Пучка, наверное, в каждом кармане по финке.

– А ничего, – отмахивался Желтков. – Знаю я эту братву. Пучок из бакланов, а бакланы – ребята незлопамятные.

Вскоре пошло ещё одно «веселье», нарушающее размеренные трудовые будни. Определили им в смену на стажировку приехавшего откуда-то «с материка» очкастого инженера Лешу Рыбачкова. По существующим в энергетике правилам кандидат на должность начальника смены должен простажироваться по всем ступенькам рабочих специальностей, прежде чем занять инженерную должность.

Леша Рыбачков был в круглых, с тонкой металлической оправой очках. Он оказался непьющим и, мало того, чрезвычайно инициативным.

– При нём, – предупредил Серёга Ланской, – на смене выпивать не будем. Инициатива мне его почему-то подозрительна. И вообще, на Берию похож.

Стаханов, хотя и являлся «махровым сталинистом», считал Берию врагом своего идеала, очернившего в истории великий образ вождя. Иван Иванович тоже невзлюбил очкастого и непьющего Рыбачкова, и когда тот, ещё будучи в стажёрах у дежурного слесаря, лез к щиту управления, чтобы что-то там «подрегулировать», так шлёпал своей ручищей по руке Рыбачкова, что тот вздрагивал и по детски приседал, втягивая голову в плечи.

– Осёл в очках и без очков начальник смены Рыбачков, – в стихах выразился про него Пучок.

Этот инициативный рационализатор лез своими новаторскими глупостями в каждую дырку. Не успеешь отдышаться после подъёма-спуска с двенадцатой отметки, как неугомонный стажёр настойчиво предлагает спуститься на отметку шнеков, чтобы «проверить КПД вращательного момента», якобы шнеки, по его мнению, слишком медленно выгребают огнедышащий шлак из-под днища котла.

Почему-то Рыбачков считал, что Желтков как простой работяга, но с высшим образованием должен понимать его инициативные устремления. Довёл-таки своими рацухами и фантазиями. Но и не откажешь ему: нажалуется, очкастенький, начальству, что его неполноценно стажируют.

В своих замудрённостях Рыбачкову приспичило осмотреть изнутри резервный циклон, стоявший пока в нерабочем режиме. А что там осматривать – это такая штука, превращающая путём турболетности угольную пыль в мельчайшую аэросмесь. Желтков предупредил, что такие внутренние проникновения грубо нарушают технику безопасности. А Рыбачков с чего-то вспомнил вслух про фильм о физиках-экспериментаторах и с энтузиазмом полез внутрь цилиндрического корпуса. Что там можно высмотреть в смысле новаторского предложения, Желткову совершенно было непонятно. Видимо, не хватало инженерного образования.

Рыбачков что-то бубняще спрашивал изнутри циклона, Желтков ничего из этого бубняжа не понимал, стоял, чувствуя себя, если не идиотом, то его подручным. В руках была пудовая кувалда, которой оббивают смерзающийся в коробах сырой уголь. Чтобы хоть как-то отреагировать на бубнёж рационализатора, Желтков пару раз коротко стукнул кувалдой по корпусу циклона, мол давай, вылезай. Когда «энтузиаст» показался на поверхности – он был чернее экваториального негра. Аэросмесь по своей фракции равняется муке высшего помола.

Рыбачков сразу же отправился в душ, Желтков – смешить сменный персонал. Стаханов ржал, держась за крышку стола, Ланской досмеялся до икоты, Витька Пучок даже присел на корточки, Сашка Мишин в дальнем конце цеха, не понимая над чем смеются, просто широко улыбался.

В конце дневной смены, когда постепенно растворяются в пространстве «белые каски» и всякие другие лишние для дежурства люди, можно тихо и спокойно попить чаю с копчёной, жирной скумбрией. Алюминиевый пятилитровый чайник ставится на определённое место на коллекторе паропровода, где отломана давным-давно теплоизоляционная оболочка, и через полчаса чайник закипает. Выпивать, в смысле спиртного, нельзя – потому что вместо ушедшего в отпуск Серёги Ланского начальником смены Леша Рыбачков. Пить чай Рыбачков разрешает.

Рыбачков сам любит попить чаю и порассуждать о перспективах развития науки и техники. Он моет руки под краником пробоотборника, вытирает их «вторым» носовым платком, садится за стол Сашки Мишина с таким видом, что видно, садится начальник смены. Пододвигает к себе газетку с ломтями скумбрии.

– Всё это, – говорит Рыбачков, обводя пальцем вокруг своей головы, – технологии каменного века, почти нулевое капедэ. В перспективе перейдём на глубинное бурение скважин, и будем брать тепло планеты из её мантии. Этих монстров не будет, – он тычет большим пальцем себе за спину. – Будет сразу чистый пар на турбины. Вы будете не нужны, – и показывает пальцем на Желткова и Пучка. А ты, Саша, будешь работать в белом халате.