Наталья Волохина - Но здесь наша родина. Сборник рассказов

© Наталья Волохина, 2016

ISBN 978-5-4483-5370-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У кошки родились котята. Как только они подросли, стала мамка уходить по кошачьим делам, а деткам строго наказывала: «За порог – ни шагу!». Сядут котята у двери смотрят на улицу. Очень хочется пойти, а не велено. Как-то нарушили приказ. Баловались, играли, обследовали все кругом, но до кошкиного возвращения в дом юркнуть успели. Вот и спрашивают мамашу:

– Отчего нам нельзя за порог? Там так хорошо!

Кошка подумала – подумала и ответила со вздохом:

– Там хорошо, но здесь – наша Родина!

Господи, дай же ты каждому

Чего у него нет.

(Булат Окуджава)

Как мы пили! Господи! Как мы пили. Что пили, спросите вы? Всё! Все подряд, много, регулярно и все. Неизбалованное послевоенное поколение покупало к столу «красненькую» и «беленькую», а мы имели возможность к чистейшей водке и разнообразнейшему портвейну добавить сухое красное – «Монастырскую избу», «Медвежью кровь», сухое белое – «Семиреченское», «Фитяско», «Рислинг, да бренди «Плиска», венгерский вермут, коньяки из братских республик – «Арагви», «Белый аист». И много еще чего.

Как выбирали? По состоянию кошелька на момент покупки. Общего кошелька. На протяжении периода от аванса до зарплаты его содержимое менялось пропорционально количеству дней оставшихся до получки. Соответственно, скидывались по множко и по немножко, следовательно, выпивка по статусу разная. А по качеству всегда приличная. Как не критиковали советское качество, а отравиться портвейном «Семеркой» или «Таласом» было трудно – столько не выпьешь.

Чаще всего – это были не попойки, а кухонные салоны, в которых и происходила настоящая жизнь. Если на работе было пить удобно и возможно, жизнь переносилась туда. Не знаю, когда появилась поговорка «как ни бьемся, к вечеру напьемся», но она полностью отражает моё время. Позже, наблюдая за спившимися соседями – хроническими алкоголиками, убеждалась, что разница между нами всеми была только в том, что мы в свое время все ходили на работу, независимо от степени алкогольной зависимости, а после перестройки, когда тунеядство сменила безработица, алкоголики не работали на законных основаниях. Мы скидывались на спиртное из кровно заработанных, а вот откуда брал деньги на круглосуточное ежедневное питие мой сосед Наиль – загадка. В воровстве уличен ни разу не был, сестра ему денег не давала уже давно, тем не менее, начиная с шести утра, Наилька опохмелялся до тех пор, пока мы могли его видеть и слышать. Тайна источника их похмельной складчины напоминала старый анекдот про Абрама, Сару и тумбочку, в которую неизвестно, кто кладет деньги. Как-то Наильку узрели за сбором бутылок, но это, скорее, было исключение. Наилька с дружком-собутыльником Славиком тоже вели постоянные разговоры, не кухонные, а лавочно-скамеечные. Не знаю, чего там было больше – философии или матов.

О чем говорили за столами застойно-советские обыватели? О работе, бабах, мужиках. Интеллигенция о материях высоких – культуре, искусстве, политике, антисоветщине и… о работе, мужиках, бабах. Те и другие прелюбодействовали под шумок, по случаю или постоянно, иногда влюблялись по-настоящему, и это было событие в жизни всей компании. Ерофеевские «Москва – Петушки» – не бред исключительного алкоголика, а общее состояние советского народонаселения. Так что, его подвиг заключается, в том, что он сумел записать свой бред. А получилось – так, по тому грамотно – талантливому времени, ничего удивительного. Очень было серо, сдавленно, бедно, потому внутри кокона и кипело, подогреваясь спиртовыми градусами. От скуки и сопротивления народ «фестивалил».

Как мы фестивалили! Господи! Как мы фестивалили! Сидим на скучном дне рождения. Две тетки и их взрослые дети. Мужья пьяные уже отвалились – спят. А нам скучно. Все переделали, переговорили, пошли «в разгуляево», на улицу. Конец сентября. Остатки травы, лужи, астры. Орем песни на всю ночную улицу, танцуем в лужах. Умаявшись, укладываемся на газон в рядок, считать звезды. Периодически запеваем не стройно, но вдохновенно. Подморозив задницы, встаем и обнаруживаем, что лежали у входа в вытрезвитель. Не угомонились, конечно, но обошлось.