Array FOX - Черемуховый торт с новокаином. Повесть-рецепт

– Бабуля! – закричал ординатор Киренковой прямо в замшелое ухо, словно пытался докричаться в прошлое. – Это вам, поди, примерещилось. Нет у нас таких медсестер. Небось, к вашей соседке родственница приходила.

– Ась? – Сморщенная, как сухофрукт, рука Киренковой потеребила подключичный катетер, торчавший из-под ворота фланелевой пижамки.

Тут уж ординатор не выдержал – не слушая лепета старушки, взял ее под локоток и препроводил в палату.

Однако возле перевязочной его остановил радостный Брагин и косноязычно доложил, что нынче утром, после визита незнакомой медсестры без халата у него прекратилось выделение кала из дренажного отверстия. Когда же ординатору встретился в коридоре и лежачий Лебедев, чудесным образом поднявшийся с постели, и, вытащив из-за пазухи теплую мягкую шоколадку, стал упрашивать Александра Валерьевича передать ее безымянной девушке одетой вместо врачебной формы в платье и сотворившей с ним чудо, терпение у Полудина лопнуло.

«Напустили в больницу всякого сброда в неприемный час! – негодовал он. – Посторонние расхаживают по палатам как дома!»

Каково же было удивление хирурга, когда выяснилось, что посторонние не только разгуливали по отделению, но и проникали беспрепятственно в святая святых – ординаторскую, где позволяют себе сидеть вальяжно, закинув ноги на стол Александра Валерьевича и листая личные бумаги хирурга.

Именно так встретил Полудина молодой человек в дорогом костюме, когда ординатор отворил дверь врачебной комнаты.

– Анисин, что вы себе позволяете! – побагровел хирург.

Однако, увидев его, бессовестный посетитель ничуть не смутился.

– Александр Валерьевич, ну наконец-то! – радостно воскликнул он. – А я тут кое-что у вас на столе нашел. – И помахал в воздухе клетчатым листом бумаги, как две капли воды похожим на тот, что Полудин вытащил давеча из пасти чучела.

Держа страницу на вытянутой руке для пущего позерства, несносный визитер принялся декламировать:

– «Не бей, темнота, страхом не суши, кровь не гоняй, сердце не сжимай. Не растет камень, не поет рыба, забор цветом не цветет, по второму разу мертвец не умрет. Страхи дневные, страхи ночные, идите на заячьи тропы, на их норы, под их кусты. Пусть заяц лисы боится, от страха ему пусть не спится. Лиса пусть волка боится, от страха пусть ей не спится. Волк пусть медведя боится, от страха ему пусть не спится. А дьявол боится Бога. Иди, страх, от порога». Прямо целый зверинец. Заговорами балуетесь, доктор? Как-то не к лицу вам. Да и бросает тень на сияющий лик официальной медицины, – потешался Анисин, а Полудин, забыв гневаться на него, нахмурился недоуменно:

– Заговоры?

Михаил Андреевич кивнул:

– Ну да. А вы не знали? Ой смотрите, Александр Валерьевич, как бы вас кто не сглазил, порчу не навел… А я вот вам, пожалуй, сейчас тоже зубы заговаривать стану. Да вы присаживайтесь!

Полудин не сел – прислонился к стене, скрестив на груди руки: ну что ж, послушаем, мол. Подавив негодование, он вновь поразился наружности незваного гостя: как ни крути, то был необычайно красивый молодой человек, производивший, однако, неприятное впечатление замашками фигляра и злоязычного шута. Костюм, хотя и респектабельный, по-прежнему сидел на визитере криво, будто не по мерке сшитый.

Анисин поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию. Однако ничего принципиально нового он ординатору не сообщил. Напротив, повел свою пространную и престранную речь из глубины времен, из Древней Греции, когда медицины в сегодняшнем понимании слова еще не существовало, а из известных ныне средств использовались только гигиена и лечение диетой. За исцелением больные шли в те времена в святилища, где с помощью ритуалов приготовлялись неделями, чтобы в решающую ночь встретится во сне с самим Асклепием и получить рецепт избавления от недуга.

В архаику Анисин подался с той целью, чтобы утверждать: по прошествии веков ритуалы медиков остались неизменны.

– Взять хоть белые одежды медперсонала, – развивал посетитель свою мысль. – Соображения гигиены говорят за белое не больше, чем, например, за… ваше вот зеленое. Однако белый цвет сакрален. Под стать небожителям. А чего стоят многочисленные ритуалы омовения! Время мытья установлено с педантичной точностью и контролируется по часам. Вы, хирурги, моете руки жесткой щеткой и сильным мыльным раствором, протираете их высокопроцентным спиртом, и, наконец, омовение венчают стерильные перчатки. Воистину, ни в одном магическом культе не сыщешь более сложного ритуала очищения рук. Которое, право, порой больше напоминает умывание рук в его переносном, циничном смысле, ибо цинизм – ваше второе я. Цинизм и самолюбие. Неужели в то время, когда чьи-то надежды, мольбы, упования, когда чужая жизнь и счастье находятся на кончиках ваших пальцев, вы не позволяете себе хотя бы на мгновение ощутить себя богом? Вот уж не поверю!