Анатолий Ярмолюк - Небо для вора

Что такое? Вы говорите, что в городе Магадане нет ни вокзала, ни полустанка, ни вообще никакой железной дороги? Ну так и что с того? Это, знаете ли, не причина: железной дороги нет, а памятник пускай будет!

Пускай он себе стоит!

Бронзовый, в полный рост, и чтобы ласковое магаданское солнце отражалось на его сверкающем челе!

Чтобы все знали!

Потому что – министр такую для себя честь очень даже заслужил. Конкретно и определенно, безо всяких иносказаний и тому подобных филологических ухищрений. Заслужил – по полной программе. Если бы не он, не министр, а, вернее сказать, если бы не выдуманное и утвержденное им самолично расписание передвижения пассажирских поездов сообщением «Москва – П-ск» и, обратно, «П-ск – Москва», то, можно сказать, все бандиты п-ской банды «Ночные вороны» просто-напросто повымерли бы с голодухи. Или, чтобы не вымереть, переключились бы на какой-нибудь иной, унижающий их бандитское достоинство и томящий их бандитские души промысел.

Но – банда «Ночные вороны» благоденствовала, и главной причиной тому был именно министр железнодорожных путей сообщения.

Или, правильнее будет сказать, придуманное им железнодорожное расписание из Москвы в П-ск и из П-ска обратно в Москву.

И, вдобавок к этому, еще и ловкость рук и проворность ног самих бандитов. Но это уже – как следствие. А первопричиной, скажем еще раз, был сам министр и придуманное им расписание.

Вы рассудите сами.

Пассажирский поезд «Москва – П-ск» прибывал на станцию своего конечного назначения, то есть как раз таки именно в П-ск, два раза в неделю, и притом каждый раз – без четверти час ночи.

Ну, а что это за время – без четверти час ночи в городе П-ске? Это, если хотите знать, – самое глухое, окаянное, чреватое и собачье время.

Вы только себе вообразите: привокзальные фонари на п-ском вокзале светят через три штуки на четвертый, так что они, эти фонари, тем самым вовсе и не разгоняют ночную тьму, а, наоборот, ее концентрируют и усугубляют. А пожаловаться, между прочим, на недостаточность освещения каждый раз бывает некому: начальник п-ской железнодорожной станции в это самое время, то есть в момент прибытия поезда сообщением «Москва – П-ск», отсутствует, потому что начальник станции – это, к вашему сведению, должность дневная, а не ночная.

Иначе говоря, в ночное время начальнику П-ской станции быть на работе не полагается, ему там полагается быть днем, когда светло, и когда, следовательно, надобности в электрическом освещении нет вовсе, а потому нет смысла и жаловаться. Вот так.

Далее: в момент прибытия вышеозначенного поезда обыкновенно отсутствует в пределах видимости и слышимости и п-ская привокзальная полиция в лице, в соответствии со штатным расписанием, шестерых стражей.

И, между прочим, правильно делает, что отсутствует, потому что – какой в том был бы толк, если бы, предположим, она в этот самый момент и присутствовала? А ничего бы это, по сути, не изменило, не отняло бы и не добавило: шум, грюк, тьма, сутолока, нервные восклицания, по два чемодана в каждой руке у всякого прибывающего, а тут еще, предположим, и полиция, – и причем, спрашивается, здесь полиция, какую в подобной ситуации пользу она могла бы принести человечеству? Никакой пользы, тут и рассуждать не о чем. Только бы путалась под ногами и нервировала своим присутствием, количеством и видом и без того взвинченного пассажира. И ничего другого.

Вот потому-то п-ская привокзальная полиция, хотя она, повторимся, номинально и в соответствии со штатным расписанием в природе существовала, прекрасно понимала момент, и во время прибытия пассажирского поезда сообщением «Москва – П-ск» уединялась в ниспосланных ей законом помещениях. Там она запиралась на два железных засова, и чтобы скоротать время, резалась в один их четыреста шестидесяти шести разновидностей покера под наименованием «ковбойский покер с прихлопом». Это когда четверо играют, а еще двое ждут своей очереди, и проигравшие получают карточной колодой по физиономиям – каждый проигравший по пять ударов.

Идем теперь дальше. В принципе и по логике вещей, почти никому из прибывающих на вышеозначенном поезде пассажиров в П-ске делать было нечего – хоть днем, хоть ночью, хоть в любое иное время суток. Большинство пассажиров этого поезда стремились попасть вовсе даже и не в П-ск, а в находящийся от П-ска в восьмидесяти километрах город Н-ск.

Город Н-ск был не чета городу П-ску. Город Н-ск был в четыре раза больше П-ска, и во столько же раз богаче и цивилизованнее, чем П-ск.