Нэлли Журавлёва - Соло под аккомпанемент белой флейты

– Ой, тётичка Варичка, дорогушечка, всё замечательно! – сейчас мы с тобой чай пить будем, я печенья купила. Ты представляешь, у меня уже только два экзамена осталось, самых лёгких! И всё!

– Ну вот сдашь их, тогда и радуйся, чтобы печалью не обернулась радость-то преждевременная… не к нам сказано.

– Радость… Скоро у меня сплошные радости начнутся.

– Это как?

– Скоро состоится большой концерт «Молодые таланты», потом я буду поступать в консерваторию.

– Всё-таки в консерваторию? Ты же в артистки хотела.

– Нет, я певицей буду.

– Ну, певицей, так певицей, тоже хорошо, и платить, наверно, там больше будут,

– Платить, платить… разве в деньгах счастье?

– Счастье —то, может, и не в деньгах, да только лучше, когда они есть, денежки-то.

– Костя говорит, что заграничными гастролями можно обеспечить себе безбедную творческую жизнь.

– Ну, раз Костик так говорит… Он зря не скажет… он умный. А ещё что он говорит, а? – Тетя Варя хитро улыбнулась, – не собирается сватать-то?

– Сразу уж и сватать. Сейчас никто никого не сватает. Даже смешно. Но мы поженимся. И как только я закончу консерваторию, а может, раньше, поедем в Италию.

– Ишь ты?

– Да, тёть Варь, Италия самая музыкальная страна в мире! И там Средиземное море, пляжи, солнце… Если повезёт, так хорошо бы там жить…

– Размечталась! Везде хорошо, где нас нет… А по музыкальной-то части, неужто больше да лучше, чем у нас, в России, где-то поют? Или неужто где-то может быть больше, чем у нас, оперных театров? И народ ведь ходит на оперы эти; по радио вон говорят, что эти самые, как их… аншлаги всегда. Недавно показывали филармонию, там какой-то композитор ли, дирижер ли, вроде твоего Кости выступал, так ведь яблоку негде упасть. Так что и музыка у нас есть, и люди её любят, просто мы не выскочки, вот и знают нас меньше. А ты, Наташенька, коли собираешься в музыку идти, так душеньку-то свою не на Италию ту, а на свою Россию-матушку поверни. Из роду в род самородки-таланты у нас множились, и равных им нет и быть не может, велика Россия наша.

– Ты будто обиделась, тёть Варь?

– Ну, а как по-твоему, не обидно что ли, когда какую-то Италию, с сапожишко размером в пример ставят? Да ты вон говоришь, Костя твой скоро знаменитым станет, а ведь он молодой, а сколько у нас таких Костей-то по всей-то стране?! Я помню, мы с твоей матушкой, девчонками в деревне росли, и была у нас там на всю округу знаменитая певунья Мария Беспрозванная. Ох, как пела! До сих пор её голос в ушах. С дальних деревень народ сходился, да съезжался на лошадях по праздникам, чтобы послушать её. А ведь никаких, этих самых, микрофонов-то не было и в помине, а оркестр-то весь: два Ивана – балалаечника, да Егор с мандолиной, гармошку-то Мария не для всякой песни признавала. А жила бы наша Мария тогда в большом городе, где консерватория или филармония, так поди, и Америка бы её услышала, да признала. Да что я говорю – Америка? Что они нам, в этой Америке, указ что ли? Весь мир признал бы нашу Марию. А ты говоришь, Италия. С кукишку страна, конечно им проще выскочить-то, сразу у всех на виду.

– Ой, тёть Варь, как же я люблю тебя, такую заводную. Ты у меня прелесть, патриотка.

– Ну, ну… Ты бы хоть спела, что ты на этом самом концерте-то петь будешь.

– Ты же слышала… когда зашла…

– Так ты все а-а, да а-а… совсем без слов.

– Есть и со словами. Только в основном все, что со словами, исполняет мужской голос, а я веду мелодию, создаю фон… Со словами у меня мало… Да и ты все знаешь, наверное… Знаешь ведь эти, например: «Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса…»?

– Ну, как не знать? Пушкин. Но ты все-таки спой. Интересно, как оно в музыке…

– Соседи рассердятся, поздно уже…

– А ты тихонько.

Наташа запела, и чтобы не нарушать композицию, пела и мужскую партию. Солнце давно село, но летние сумерки долги. Лился волшебный Наташин голос. Замерев от восторга, слушала Варвара Степановна…

– Ты как будто плачешь, – Наташа увидела слезы на глазах тётушки.

– От радости, милая, от радости… Наградил же тебя Боженька таким даром! Тебе беречь надо его, вольно-то не раскидываться…

– Как понять?

– Ну, не петь, где попало, и что попало. Я вон как-то в электричке видела парень с девушкой пели, потом деньги по вагону собирали…

– Я на такое никогда не пойду. Лучше умереть!

«Как странно, – подумала Наташа, – кажется, совсем недавно я точно так же заявила Родионову. А он в ответ сказал, что жизнь коварна. Будто припугнул». Наташа поежилась.