Сергей Мищук - Беседы во мраке

Сегодня, до самого утра, она должна была стоять на улице в ожидании потенциального клиента.

Стена была холодной и влажной. Кэнди уперлась на неё. Холод, пронизывающий спину, сливался с тем холодом, что был в её сердце. Уже почти двадцать лет Кэнди не чувствовала от людей ни тепла, ни ласки. Уже давно она не видела в глазах сочувствия, поддержки и любви. Вместо этого, на неё смотрели лукаво и коварно, как на какую-то игрушку для удовлетворения животных инстинктов. Над Кэнди не один раз издевались и требовали делать такое, что не может присниться даже в самом ужасном сне.

Матильда колола ей наркотики, так что теперь Кэнди чувствовала физическую потребность возвращаться в бордель. Рассудок она не потеряла и прекрасно понимала, что с ней происходит, но зависимость была сильной. На руке у Кэнди был очень болезненный, увеличивающийся с годами, чёрный след. Матильда вынуждала закрашивать его косметикой, от которой жгло ещё невыносимее. Но Кэнди терпела всю свою жизнь, которая могла пойти совсем иначе. Могла быть счастливой и беззаботной, наполненной радостью и улыбками.

– Сколько? – спросил молодой парень, подойдя к Кэнди. Она назвала цену. – Дорого. Ты слишком старая для такой цены. Ты не стоишь этих денег, – парень покачал головой и пошёл дальше.

«Я не стою этих денег. А стою ли я вообще чего-либо в этой жизни? Зачем я родилась на свет? Почему моих родителей постигла такая участь? Судьба… Существует ли она? Если да, то зачем? Что я такого сделала? За что терплю всю жизнь такое унижение?» – такие вопросы часто терзали Кэнди.

Женщины, работающие в борделе, со временем вынуждены были привыкать к такой жизни. Попадали они сюда по-разному.

– Меня украли, – начала Джерси, молодая девушка с вьющимися, красивыми, тёмными волосами. Ростом была невысокой и имела хрупкое телосложение. Она, вместе с другими женщинами, сидела в маленькой тёмной комнате с низким потолком и узким, завешенным лохмотьями, окном. На столе, возле двери, стояла полупустая бутылка дешёвого бренди. – Украли трое. Посреди белого дня на одной из улиц жилищного массива. Сбили с ног, заклеили рот, связали руки, положили в машину и уехали неизвестно куда, – говорила Джерси, закуривая дешёвую сигарету. – Дальше я не хочу рассказывать, что они со мной делали. Три дня. Три адских длинных дня. Они дали мне какой-то наркотик. Голова кружилась, ноги не держали, а перед глазами возникали галлюцинации. Я была, казалось, в двух мирах одновременно. Иногда я видела, что со мной делали. Я не знала, был ли это сон. Но было настолько больно, что я сразу же осознавала правду, невзирая на наркотики и алкоголь. Потом они связали меня и увезли назад. На то же самое место. Выбросили посреди улицы. Знаете, что я услышала, когда очнулась? Нет, не сочувствие. Никто и не пытался помочь. Я слышала: «Наркоманка! Проститутка! Какой стыд! Таких убивать надо! Такие только портят наше общество!». Ну и прочее. Я ненавидела всех. И тех, кто со мной это сделал, и окружающих. И себя ненавидела за то, что родилась, – Джерси при этих словах вдохнула густой сигаретный дым. – Я знала, что родители меня ищут, но как возвратиться? Я не могла рассказать им о случившемся. Поэтому я пошла по улице. Меня нашли, и вот я здесь, – Джерси затихла и опустила глаза. Другие женщины, что были в это время в грязной комнате, молчали, зная, что девушка ещё не выговорилась. Каждая из них знала, что значило поделиться болью с другими. Джерси подняла глаза и продолжила: – Я себя и сейчас ненавижу. Весь мир жестокий и подлый. Все говорят, что это самая древняя профессия. Все говорят, что мы это заслужили. Говорят, что иначе и не могло быть. Что так всегда было и будет. Мерзавцы! Знали бы они о том, как мы здесь оказались, то сразу же умолкли бы. Проклятые негодяи! Пусть все они горят в аду… – слова Джерси оборвались судорожными рыданиями. Она опустила голову на плечо Кэнди и не поднимала её во время всего разговора.

– Меня продали, – свой рассказ начала Герта. Ей было двадцать лет, и попала сюда она три года назад. – Меня продал человек, от которого я этого никак не могла ожидать. Это был мой парень. Мы с ним любили друг друга и мечтали о хорошем будущем. Мои подруги предупреждали меня, что он плохой и пользуется мной, но я не верила. Он залез в какие-то долги. И продал. Продал, как какую-то дешёвую вещь на рынке. Это случилось в парке. Сказал мне, что идём гулять, и повёл вглубь, где почти никогда не было людей. Слишком поздно я поняла, что случилось. Меня сильно ударили по голове. Проснулась я в полутёмном помещении привязанной к стулу и с кляпом во рту. Со мной заговорил мужчина лет пятидесяти, солидный, одетый в дорогой костюм. Он холодно, но спокойно, объяснил мне о том, что случилось, и о том, что я теперь должна буду делать. Я кричала и пыталась вырваться, но всё было зря. Меня закрыли одну в тёмной комнате. Кормили трижды в день, не били и не издевались. Они стремились добиться от меня спокойствия и смирения. Я вела себя тихо. Потом меня вывели на работу. Я сразу же побежала по улице. Но оказалось, что за мной следили. Меня сразу же поймали и привели в то же место. На этот раз мужчина в костюме был не таким вежливым и угрожающе объяснил, что не нужно самой себе делать хуже. За то, что я пыталась сбежать, он выдумал мне наказание. Кивнув куда-то в темноту, мужчина покинул комнату. Из тени вышли его охранники – трое ужасных мерзавцев. Они насиловали меня без наркотиков и алкоголя. Я чувствовала всё, что со мной делали, но не могла спастись. Сознание не покидало меня ни на минуту, хоть мне тогда очень хотелось его потерять. Я хотела умереть. Но жестокая жизнь не покидала меня, – закончила Герта, взяв со стола сигарету. Губы и плечи её задрожали. Она подошла к маленькому окошку и облокотилась на подоконник, время от времени всхлипывая и вытирая рукой влажные глаза.