Борис Штейман - Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы

– Ладно, пойду работать, – хмуро закончил я, нарушая субординацию.

Подобные разговоры я не одобряю, так как являюсь подлинным интернационалистом, возможно из-за своего имени. При выходе из приемной поинтересовался у адъютанта:

– Как у Сергей Иваныча дела с Манюськиными?

– Вроде бы все нормально… последнее время, – ответил тот и добавил: – Возьмите, товарищ полковник, папочку. Сергей Иваныч просил проработать.

Кабинет был неплохой. Большой. Сейф, стулья, кресло на колесиках, на стене часы и карта военных действий. «Крымская компания», – установил я без труда. Давало знать блестящее военное образование. Стол был удобный – широкий и много ящиков. Это я очень ценю. Раскрыл сафьяновую папку. Прочел: «Манюськины». Справа вверху гриф: «Сов. секретно». Теперь это называется: «Вроде бы все нормально…» Стал читать.

1. Заселение. Точная дата появления Манюськиных в ушах Сергей Ивановича не установлена.

2. Род занятий. Мелкое кузнечное дело (поделки). Занимается глава семьи.

3. Состав семьи. Сам, его супруга, двое (?) детей, старший – Санька, Манюськинская бабка.

4. Первое обращение Сергей Ивановича к врачу 27.04.

5. Окружение (друзья-приятели). Епиход (из той же деревни, земляк), Глобовы (из тех же краев, земляки).

6. Особые данные. Глава семьи отсидел за хулиганство. В перестроечный период баллотировался в нардепы. Не прошел.

7. Особые сведения, собранные агентом по месту прежнего проживания в виде отчета по командировке:

«Местные жители сообщают, что в деревне с Манюськиными связываться боялись. Звали их „маленькими“, а не по фамилии. Типа, вон, маленькие куда-то пошли, верно, за грибами. Завидовали. Манюськины знали места. И возвращались всегда полностью груженными. Также касательно ягод и орехов. Дружбу Манюськины водили только с Епишками. Потому как доводились им дальней родней. Прапрадед Манюськина и прапрадед Епишки вместе барабанили еще в Крымскую. Оттуда привезли себе маленьких чернявых баб. Настоящих лохмудеек. То ли гречанок, то ли турчанок. Те ни бельмеса не понимали по-нашему. И были вроде как сестры. А может, и нет. Короче, так народ говорит. А что на самом деле было – неизвестно. Хотя некоторая схожесть между Манюськиными и Епишками все же имеется. Быстрые, маленькие и слегка психованные».

Далее прилагались командировочное предписание и проездные билеты. В графе «Спецрасходы» были аккуратно подклеены водочные этикетки. Видимо, агент пытался выбить из бухгалтерии дополнительную оплату. Завершала отчет подпись агента: Мемучо.

Определенные стилистические особенности отчета и известная нарочитость в виде водочных этикеток указывали на то, что агент Мемучо – человек опытный. Причем весьма осторожный, не доверяющий до конца даже своему родному ведомству.

В п. 8 указывалось, что имеется еще приложение на 22 стр.

Не успел приступить к приложению, как звонок.

– Срочно к генералу! – услышал знакомый голос адъютанта.

Положил папку в сейф и отправился к Сергею Ивановичу.

– Тебя переводят во внешнюю разведку, – сухо оповестил он. – Манюськиными заинтересовались на самом верху, – ткнул пальцем в потолок. – Да, кстати. Ты теперь генерал. Почти как я. Вот видишь, я свое слово держу. Ну, ладно, не забывай старика!

Троекратно поцеловал меня.

– По русскому обычаю, – объяснил он на всякий случай.

– Да я знаю этот обычай хорошо.

Видимо, сомнения не покидали старика Иваныча.

– Кстати, ты все же не еврей? – снова подозрительно поинтересовался он. Я уже готов был признаться, но Сергей Иванович продолжил: – Да-да, ты говорил, что нет… – задумался. – А жаль. Ей-богу, жаль!

Неожиданно он сильно подтолкнул меня в спину, и я, зацепившись за ковер, чуть не упал.

– Старый дурак! – вдруг прорвало меня.

– Что? – не понял Сергей Иванович.

– Ничего!

Я хлопнул дверью, потому что был теперь тоже генералом. Значит весь сыр-бор из-за того, что Манюськины допекли. Даже звание быстренько присвоили.

Любая работа с предполагаемым агентом начинается с присвоения ему агентурного имени, которое в профессиональной среде называется кличкой. Хотя я предпочитаю первое. Здесь надо не промахнуться. От того, насколько точно выбрано агентурное имя, – а это в определенном смысле второе рождение, – зависит и вся дальнейшая судьба агента. В этом есть необъяснимое, иррациональное, мистическое, но это так. Причем по новому имени, с одной стороны, ни в коем случае нельзя догадаться, о ком идет речь, с другой – оно должно стопроцентно выражать цель работы и предназначение будущего агента. Тут думать долго не пришлось – выбора практически не было, – и я присвоил Манюськину имя «Мане». Будущее показало безупречность такого решения. С Глобовыми было проще. Глобовы – они и есть Глобовы. И должны будут фигурировать под своей фамилией.