Борис Штейман - Ночная пуля. Остросюжетные повести и рассказы

Подошли туристки.

– Мы вами лубовалис! – сказала с сильным акцентом менее симпатичная. Вторая в знак солидарности закивала головой. – В нашей стране многие тоже не одобряют Второй закон Ньютон.

– Здесь кинематика, – поправил я ее снисходительно.

– И вообще средства массовой информации. Они много врут. Мое имя Джойс! – Она протянула руку и с неожиданной силой стиснула мои пальцы. – Болно? – довольно спросила и уточнила: – Джойс Максвелл.

«Уж не родственница ли великого физика Джеймса Клерка Максвелла?» – почтительно предположил я.

– Я хорошо жму руку? – поинтересовалась она.

– Хорошо, хорошо… Берт, – представился я и, протянув руку, добавил: – Давай-ка еще разок… Джойс!

На этот раз я не дал застать себя врасплох.

– Силенка есть! – довольно засмеялась Джойс. – Берт, кажется, не русское имя?

– Так получилось… – уклонился я от объяснения.

– Она не говорит по-вашему, но во всем со мной согласна, – пояснила Джойс молчание подруги.

Пошли вместе к метро. Подруга куда-то подевалась по дороге. Дома Джойс быстро разделась и, прихрамывая, прошлась по комнате.

– Видишь, как силно хромаю? – сказала она, пристально взглянув мне в глаза.

– Вижу, – не стал скрывать я очевидную истину.

– На, надень. – Она протянула мне разноцветный пакетик. – Надо заботиться о своем здоровье.

«Молодежь… – подумал я с осуждением. – Для них любовь все равно, что тарелку супа съесть…»

– Я пока еще здоров, – возразил я ей.

– И я пока, – отозвалась она. – Береженого бог бережет! Надо стучать по дереву. Ведь так по-русски?

Она забарабанила по деревянной перегородке.

– Вы что, падлы?! Совсем офонарели?! – моментально откликнулся Прокопич. – Мне же в забой. В ночную!

– Извини, старина! Она не в курсе! – крикнул я в стенку. – Человеку в забой, надо потише, – объяснил я ей ситуацию.

– Что такое «в забой»? – спросила Джойс.

– Уголек кайловать.

– А… Я тоже знаю много пословиц, – самодовольно доложила она. – Ты чего стоишь, как на свадьбе?

– Может быть, не получится, – объяснил я свое промедление. – Годы-то уже не те, – добавил, чтобы ей было необидно.

– Может быть… – ответила она, села на постель и подперла горестно рукой щеку.

Мне стало ее жаль, и все получилось.

– Тебе же секс не доставляет удовольствия, – констатировал я. – Зачем тебе это?

– У меня есть дома друг, афро-англичанин. Его зовут Милдред. По-нашему, бой-френд. Он у меня тоже всегда спрашивает, зачем тебе это надо, Джойс? – Она тихонько засмеялась.

«Милдред же типично женское имя? – засомневался я. – Вдобавок еще и негр… М-да, неприятно… Но я же не расист какой-нибудь… Надо повторить три раза, чтобы закрепилось в подсознании». Повторил и почувствовал себя абсолютно свободным от расовых предрассудков.

– Ты герой! – сказала Джойс. – Поэтому сочла за честь с тобой переспать, хоть это мне все… – задумалась. – Как правильно: до ноги или до фонаря?

– И так хорошо и так. – Она явно стремилась к углубленному изучению языка.

В коридоре послышались шаги и стук резинового наконечника палки ветерана.

– Подлец! – крикнул он сипло. – Развалил! Все развалил! Подлец!

– Кто это? – испуганно поинтересовалась Джойс. – Начальник?

– Берданкин, ветеран… – объяснил я. – Недоволен президентом.

– У нас тоже каждый может ругать премьер-министра, – сказала она. – А королеву нельзя.

– У нас теперь тоже. Мы этим гордимся. У нас демократия. Мы – свободная страна, как и вы. Конечно, жаль, что королеву нельзя. Но, с другой стороны, на нет и суда нет.

Я подошел к зеркалу, подтянул живот и напружинил мышцы. В длинных сатиновых черных трусах до колен и подхваченных резиновыми подвязками коричневых в ромбики носках я выглядел достаточно импозантно.

– И что ты такого во мне обнаружила? – самодовольно поинтересовался у Джойс.

– Обнаружила? – Она недоуменно сморщила лобик. – А-а… Поняла. Я тебя лублу!

– За что? – продолжал кокетничать я, распушив перья и кудахтая.

Подумав, она печально объяснила:

– Ты – рыцарь!

– Что верно, то верно, – подтвердил я, задерживать воздух уже было невмоготу, грудная клетка с шумом опала, живот с благодарностью принял естественную форму.

– Толстый рыцарь… – самокритично признал я. – Толстый уютный старый рыцарь.

Она обняла меня сзади и прошептала:

– Красивый…

Идиллию прервал телефонный звонок.

– Да… есть! Немедленно! – чеканил я в трубку. Медленно с достоинством повесил ее обратно.