Роман Лошманов - Via Roma

Мы прошли парк насквозь и вышли к Окружной железной дороге. Перешли через пути, но свернули не направо, а взяли прямо.

Направо мы уже ходили однажды, там находится заведение, в котором учился Вася Ходяков. За десять лет, которые он обучался, оно превратилось из Высшей партийной школы в Социальный университет. За Социальным университетом – больницы и институт-интернат для инвалидов, единственный в мире. Его устроили в здании школы, предназначенном на снос; я был там однажды.

В прошлый раз, когда мы были в этих местах, нам встретилась велосипедистка. Она спросила дорогу на Абрамцевскую просеку. Я достал карту, и мы нашли, что дорожка должна быть где-то рядом с автомобильным мостом, но никаких её признаков на местности не обнаруживалось.

И вот мы решили отыскать этот путь. Тем более, что карта указывала путь с просеки к ЦНИИ туберкулёза: широкая дорога, идущая под железнодорожными путями. Окрестности ЦНИИ мы уже изучили и вдоль, до конюшен лесничества, и поперёк, до платформы Яуза, а этой дороги не замечали.

Оказалось, что дорожка начинается от Лосиноостровской улицы, возле самого моста, неприметным бугорком, через который надо было перевалить. Широкая тропинка вела прямо в лес. Мы шли и дышали цветущим воздухом и дошли до развилки. Оказалось, что перпендикулярная тропинка, ничем не отличавшаяся от первой, и есть та самая просека, которая на планах обозначена широкой проезжей частью.

Свернули налево и почти сразу же наткнулись на заросшую железнодорожную ветку. «Вот так да!» – сказали мы друг другу. Рельсы без поворотов уходили в глубину обступившего их плотнее некуда Лосиного острова. Вдалеке шептали смех и речь пикникующих.

Мы продолжили путь по лесу. Звенели птицы, шуршали травы. Послышался металлический звук, и мы увидели человека, везущего на колёсном приспособлении алюминиевую флягу. Из зелени и веток проступил дом. Он был полуразрушен и прятался в заброшенном разросшемся саду, состоящем из неопрятных старых яблонь и вишен и кустарников, ломавших дряхлый забор. На крыльце сидел ещё один человек, а в саду, возле пугала, возился и ещё один. На калитке была прибита табличка: «Ostland». Справа от калитки висел дорожный указатель со стрелкой «Поповка – 5 км», а слева – другой, настоящий дорожный: «Орел Orel». Судя по всему – по месту, по одежде людей, по странным табличкам – мы набрели на дом бездомных.

За заброшенным домом потянулись разрушенные кирпичные постройки и бетонные, с торчащей арматурой, заборы. В просветах виднелись поезда и платформа Белокаменная. «Склад вторсырья», – было накрашено на кривых воротах, за которыми росла хозяйственная пустыня. По пустой и тихой дороге мимо нас прожужжал мотороллер с полным маленьким багажником. Водитель косо посмотрел на нас из мотоциклетного шлема. На придорожном высоком растении с белыми цветами сидели четыре жука-бронзовика. С асфальта к поросшему водоёму задвигался испуганный большой уж с высоко поднятой головой, запятнанной оранжевым. Мы остановились перед мостом, под которым дорогу покрыла глубокая и красная лесная вода. С насыпи спускались два человека. Один из них, в очках, одетый в бледно-малиновый джинсовый костюм, с хвостиком седых волос, сказал нам: «Что, страшно? Берите понтон, и на вёслах». Люди скрылись за очередным забором, и вскоре залаяли невидимые собаки. По мосту тяжело пошёл состав, ведомый спаренным старым тепловозом. Во второй секции были закрашены окна кабины. Перенеся коляску с Дашей по шатким доскам через два ручья, мы перебрались через насыпь.

Несколько метров дороги перекрыла решётка. Мы прошли её через дыру, вышли на Яузскую аллею и замкнули ойкумену.

Давно я не ездил в Арзамас на электричках, и вот поехал.

Такой путь можно совершить двумя главными образами. Один – это сесть в электричку в Москве рано утром и оказаться в Арзамасе вечером после трёх пересадок. Второй – сесть на последнюю электричку до Черустей, переждать там несколько часов, двинуться дальше и оказаться в Арзамасе днём.

Я выбрал ночь на станции Черусти. Это небольшая станция, зато конечная и начальная для многих электропоездов. Поэтому там часто ночуют люди. А раньше здесь меняли локомотивы поезда дальнего следования.

Я сел на металлическое кресло и начал проводить промежуток между последним электропоездом из Москвы и первым электропоездом до Вековки. Вокруг меня спали люди, но мне спать не хотелось. Я стал читать книгу «Правота поэта», купленную в магазине «Пироги». Книгу мне продала моя знакомая, которая работала в этом магазине и собиралась выйти замуж. У меня не хватало на книгу сорока копеек, но она мне всё равно её продала.