Леонид Рожников - Ева - сборник рассказов

Остаток дня пролетел незаметно. Его сводили на новое УЗИ, сделали кардиограмму. Марина привезла баночки, тапочки и кружки, в холодильнике появился подписанный пакет с йогуртами. Опять приходила бабулька с тележкой, звонили знакомые. В десять часов в коридоре погас свет, и Вадиму захотелось спать.

– Спокойной ночи, – пожелал он Сергею.

– Спокойной ночи, дружище, – ответил сосед, служивший, как выяснилось, детским тренером по легкой атлетике.

Проснулся Вадим, когда в палате уже шел обход. Группа из семи медиков, среди которых выделялся плотный мужчина с налитым кровью геморрагическим лицом, быстро передвигалась от койки к койке. У «своего» больного вперед выступал лечащий врач и по-военному четко, но вполголоса, так что слов было не разобрать, докладывал заведующему. Тот кивал, иногда переспрашивая. Про Вадима недолго рассказывал незнакомый доктор лет сорока. Вопросов не было. Задержались все только у Ковалевского, которому заведующий что-то объяснял, подсев на угол кровати.

– Ну, все. Можно расслабиться – начальство ушло, – улыбнулся Сергей, когда процессия удалилась.

– А что говорили? – поинтересовался Вадим.

– Да все то же. Посмотрим, подумаем, как настроение. Там у меня какой-то нетипичный случай, – ответил сосед, перекидывая за плечо вафельное полотенце. – Пойду умоюсь, пока завтрак не привезли.

На этот раз Вадим не удержался и съел немного бесплотной каши, почти сразу ощутив намекающую и нудную тошноту, которая прошла лишь два часа спустя. За это время ему снова сделали капельницу, предписав явиться завтра на какие-то скопии. Затем зашел доктор, докладывавший про него на обходе.

– Ну что, молодой человек, у вас обнаружились множественные кон-кре-мен-ты, – с удовольствием растягивая последнее слово, сообщил он. – Снимем воспаление и будем готовить к операции.

– Какой операции? – ошалело переспросил Вадим.

– Плановой. Для срочной показаний нет.

– А без нее нельзя?

– Можно, – неожиданно легко согласился врач. – Видели, там ходит такой человек – весь в трубочках?

– Видел, – угрюмо подтвердил Вадим.

– Вот. Можно так. У вас разорвется желчный пузырь, желчь разольется по брюшной полости, начнется перитонит и разные сопутствующие прелести. Можно так.

Вадим умолк, лихорадочно пытаясь составить вопросы из смешавшихся в голове букв.

– Да не переживайте, – сжалился над ним доктор. – Это малоинвазивная, несложная операция. Хотя, конечно, оперативное вмешательство – это всегда оперативное вмешательство, риск есть, – поправился он.

Весь день Вадим ходил как в кошмарном сне. Признаться, что он отчаянно трусит любой (а не только малоинвазивной) операции, оказалось некому. Сосед, решавший кроссворды, сам должен был в ближайшее время «ложиться под нож», Марины он стеснялся, друзей тоже, а с врачами разговор не клеился. Вернувшись из ординаторской с исписанным блокнотиком, он тут же, несмотря на строжайший запрет заведующего, залез в Интернет, где и пропали остатки его самообладания. Ужасные знания, полученные на медицинских форумах, забыть никак не получалось, не получалось и отвлечься, и только вечером, когда к Вадиму пришел анестезиолог, доказавший, что бояться надо не хирургов, а именно его, стало легче. Вадим на какое-то время смирился со своей участью, на смену страху пришла жалость к молодому, не выучившему английский язык и не успевшему, в сущности, сделать ничего плохого человеку. Но скоро и смирение прошло. Ему не давали покоя неувиденные горы, леса, поля, ненаписанные книги и непоцелованные женщины, – все то, о чем он и не думал неделю назад. И Вадим поклялся, что если выживет, то будет ценить каждую минуту, отпущенную небесами, и проведет остаток жизни так, чтобы никогда об этом не жалеть.

Потянулись мучительные часы ожидания. Вадим не находил себе места и маялся, ничто не занимало его, ничто надолго не отвлекало. Погода установилась под настроение: Москву заполнила промозглая февральская мгла, одинаково серая утром и вечером. Не надеявшийся уже оказаться снаружи Вадим неожиданно получил разрешение отлучиться – нужно было купить особые скрепки и чулки, которых не выдавали в больнице. Впервые за несколько дней он ожил, взял в хранилище пальто и вышел на улицу.

Все было как всегда. Здоровые люди спешили по делам, сидели в кафе, томились в пробках. За детьми, возвращавшимися из школ, следовали бабушки с ранцами. Гуляли с хозяевами собаки. Повседневность, в которой он не участвовал, каждым своим проявлением напоминала о болезни.