Владислав Андреев - Красная роза. Мысль имеет уникальное свойство быть реальностью

Василий Сергеевич медленно вводил раствор Диазапема внутривенно. После этого Кира держала руку согнутой, подвергнувшись инъекции. Спустя несколько секунд она рухнула на постель, и отвернулась лицом к окну. Не в силах сопротивляться, сон поглотил ее организм.

– Она следует предписаниям? – заговорил Белов, не отрывая взгляда от Киры.

– Слушайте…

Я хотел обратиться к Белову, но вовремя понял, что лишние уши здесь не уместны и взглянул на терапевта. Василий Сергеевич томно посмотрел на коллегу, тот не спешил удалиться. Молодой терапевт оставил на себе недовольное выражение лица, которое засело у меня в памяти. Что это могло значить? Человек профессии врача, высокого класса, обязан понять сложившуюся ситуацию. Я ненадолго отвлекся.

Я вообразил, как мог сорваться на невинном человеке, избить его, причинить боль, неоднократно наступить на тело, выразив неуважение. Откуда возникла такая злость? Беспокойство взяло вверх. Неожиданно проснулась жалость. Сплетение разнообразных эмоций отнимали силы. Ненависть на незнакомого человека? В секунды перерыва в нашем общении с Беловым я успел подумать достаточно о многом. Что мой мозг полностью перестает быть подконтрольным мне. Что уровни моих гормональных веществ вырабатываются в неправильных пропорциях. За эти секунды я сумел создать образец отклонений и того прочего. Но все это казалось настолько противным и лживым, и я быстро отметал все скопления мыслей на данную тему в корзину бреда.

– Глупое сердце, не бейся!

Все мы обмануты счастьем,

Нищий лишь просит участья…

Глупое сердце, не бейся!

Оба удивленно посмотрели на меня. Терапевт медленно, боясь создать шум, закрыл кейс, будто ожидая продолжение, от нежданных стихотворных слов, которые принадлежат поэту Сергею Есенину. Я заговорил стихами, чтобы истребить момент гнева и неконтролируемого угнетения общего состояния. Сложность духа гневающегося в том, что тот постепенно теряет контроль над собой, над собственными действиями, мыслями, эмоциями. Плохо это для окружающих? Гнев плох для того, кто его затевает. Это словно игра. Не используй его для благих целей, ибо ты сам окажешься в игре с собой.

Неожиданно заговорил Василий Сергеевич, моим же тоном, продолжая стихи.

– Месяца желтые чары

Льют по каштанам в пролесь.

Лале склоняясь на шальвары,

Я под чадрою укроюсь.

Глупое сердце, не бейся!

Стук двери. Терапевт ушел. Наступила тишина. Солнечные лучи постепенно вливались в комнату Киры. Предстоял долгий разговор с Беловым. Я был готов к нему, и ожидал чего-то неутешительного, но в душе верил, Кира останется со мной.

Странное ощущение не покидало меня. В голове помутилось, возникла жуткая сонливость, как невыносимая апатия поражала меня после испытанных отрицательных эмоций. Крадущаяся мысль: доктор приехал к тебе… укол сделали тебе… Действительно, самочувствие было таким, что мне казалось, будто сильнодействующее успокоительное вкололи мне. Вскоре, я отмел фантазию.

– Вам нравится стихи Есенина? – томительно начал Белов.

– К чему лишние разговоры? Я понимаю, ваша методика, словесная подготовка к неутешительному приговору, так или иначе… Что с ней сейчас? И что с ней станет?

Белов глубоко вздохнул и шлепнул ладонями по коленям. Было неожиданно видеть это после привычного спокойного вида. Я чувствовал его робость и некое волнение. «Какого черта? Он ведь психотерапевт!» – думал я про себя. С таким огромным опытом работы ему вовсе не следует волноваться при серьезных разговорах, однако, стало быть, что-то он скрывает от меня, что и тревожило Белова. Я незамедлительно жаждал узнать об этом. Вспомнил, что комната моей сестры не подходящее место для разговора о заболевании Киры, в присутствие ее. Я предложил уйти на кухню. Кира сладко пребывала в мире сновидений. Мне чрезмерно стало любопытно, что ей снится. Она мне всегда отвечала, что снится только муж. Нехватка мужского плеча и последовательность моих негативных мыслей привели меня к тому, что Кира, находясь рядом со мной, не достаточно чувствует себя защищенной. Самолюбие задето. Я неуверенно надеялся, что это ложь.

– Василий Сергеевич, хотите чая или кофе? – поднявшись с кровати, предложил я.

Он слегка напугался резкой смене теме, в момент, когда я просил его не мешкать. Наверняка он видел и мой страх, он также чувствовал меня, как и я его. Видимо, я оказывал на него такое влияние, что даже опытный психотерапевт не совладал с волнением.